Проклятие демона - страница 6

Два десятка уродливых квадратных лиц обернулось в его сторону. Обычно краснолицые поври после нескольких месяцев плена выглядели изможденными.

Калас изучающе глядел на эти лица. От него не ускользнули сощуренные глаза поври — признак ненависти. Ненависть эта распространялась не лично на герцога, а была направлена на всех людей.

Окинув герцога взглядом, карлики вернулись к прерванным разговорам и нескончаемым играм, которые они придумывали, чтобы убить время.

Кто-то из солдат хотел заставить поври умолкнуть, однако Калас поспешно подал ему знак. Герцог велел оставить его наедине с пленными. Он остался стоять у двери, терпеливо ожидая, когда поври соизволят обратить на него внимание.

— Эй, он ведь так и проторчит здесь весь этот паршивый день, если мы не поговорим с ним, — произнес наконец один из поври.

Пленный стянул с головы ярко-красный берет, буквально светящийся от впитавшейся крови многочисленных жертв, и поскреб спутанные, завшивленные волосы. Потом поври снова нацепил берет, вскочил на ноги и подошел к герцогу.

— Явился поглазеть, как мы тут развлекаемся? — спросил поври.

Калас суровым, немигающим взглядом смотрел на карлика. То был их главарь, вечно язвительный, которому нужно было постоянно напоминать, что он и его гнусные соплеменники находятся в плену, куда они попали в результате войны с королевскими войсками, и что они до сих пор живы лишь благодаря великодушию герцога Каласа.

— Ну? — нетерпеливо спросил главарь, которого звали Даламп Кидамп.

— Как я уже говорил, с наступлением зимы мне потребуется ваша помощь, — ровным голосом произнес герцог Калас.

— А откуда нам знать, что наступает зима? — с неизменным сарказмом спросил Кидамп.

Он повернулся к соплеменникам.

— Как по-вашему, солнце теперь висит ниже на своих паршивых небесах? — спросил главарь, злобно рассмеявшись.

— Хотел бы ты снова увидеть солнце? — поинтересовался у него герцог, отнюдь не настроенный шутить.

Даламп Кидамп угрюмо поглядел на него.

— Думаешь нас купить? — спросил карлик. — Дурак ты. Нам приходилось болтаться по морю в посудине гораздо дольше, чем мы сидим тут. И там было еще теснее и грязнее, чем в этой каморке.

Калас выждал какое-то время, не сводя глаз с карлика. Потом безразлично пожал плечами и вышел в коридор, плотно закрыв за собой решетчатую дверь.

— Что ж, отлично, — сказал он. — Быть может, через несколько дней я наведаюсь сюда снова и буду первым, кого вы увидите за все это время. Это я вам обещаю. А когда голод заставит вас убить и съесть несколько своих товарищей, быть может, вы захотите выслушать мои предложения.

С этими словами герцог вместе с солдатами зашагал прочь. Калас не сделал и нескольких шагов, как Даламп окликнул его.

— Эй, ты ж не просто так перся сюда. Наверное, что-то задумал, а?

Калас улыбнулся и вернулся к двери камеры. Теперь все поври, внезапно заинтересовавшись разговором, сгрудились вокруг своего главаря.

— У вас есть возможность посытнее есть и потеплее спать, — начал издалека герцог.

— Хо, а ты ж раньше говорил, что нас отпустят, — возразил Даламп Кидамп. — Или дадут корабль, и мы поплывем домой.

— Не сейчас, дружочек мой, не сейчас, — ответил Калас. — Сейчас мне нужен враг, чтобы продемонстрировать толпе силу Бригады Непобедимых. Внушить людям чувство защищенности, в котором они так нуждаются. Помогите мне, и тогда получите свободу.

Вперед протолкнулся один из поври. На его лице застыла гримаса недоверия.

— А если не поможем? — сердито спросил он.

Не успел поври и глазом моргнуть, как сверкающий тонкий меч герцога оказался приставленным к его горлу. Калас надавил на рукоятку.

— Тогда пеняйте на себя, — спокойно ответил герцог, переводя взгляд на Далампа.

— С самой первой нашей встречи я был честен в отношениях с вами. Так что, Даламп Кидамп, делай выбор.

Главарь свирепо посмотрел на своего ретивого солдата.

— Вы находитесь в плену, — напомнил герцог Калас.

Калас говорил правду. Даламп и его отряд были захвачены в плен на поле боя во время нападения на Палмарис. В отношениях с поври Калас не был связан никакими уставами или положениями. Он мог публично казнить их на городской площади или обречь на голодную смерть в застенках Чейзвинд Мэнор, позабыв об их существовании.