Проклятое клеймо - страница 48

Листовка заканчивается такими словами:

«Благонадежные! За дело!

Организационно-действующий инициатор

А. Говалов».

В левом нижнем углу листовки этаким маленьким шрифтом «инициатор» взял да и тиснул свой почтовый адрес, из коего, увы, с очевидностью явствует, что вопли мистера Говалова испущены… в Нью-Йорке.

Впрочем и без этого ясно, что если листовка и написана бывшим русским под чью-то диктовку, то был он русским очень давно и скорее всего городовым, тем самым усатым, при свистке и шашке, царским городовым, о которых дети наши знают только по произведениям классической литературы.

Эта листовка, изготовленная в Нью-Йорке, заставила нас вспомнить об одном любопытном документе, который нашел себе место в официальном вестнике конгресса США, выходящем в Вашингтоне. В номере от 11 мая 1955 года «Конгрэшнл рекорд» (так называется этот вестник) опубликовал меморандум о развертывании подрывной работы против СССР и стран народной демократии. В нем прямо предлагается обсудить мероприятия для массового использования перемещенных лиц в качестве шпионов и диверсантов…

Но тысячи советских граждан, томящихся на чужбине, стремятся домой, на родину, готовую их принять и вернуть к жизни. И в этом им не смеют мешать ни бывшие царские городовые, ни сегодняшние ганноверские полицейские, ни судьи из Франкфурта-на-Майне, ни авторы меморандумов из «Конгрэшнл рекорд» — не смеет никто! Не смеет потому, что право вернуться на родину — их неотъемлемое человеческое право, право их совести, их сердца.

И пусть вспомнятся тысячам людей, насильственно оторванным от родной земли, прекрасные и вечно живые слова Тургенева:

«Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится».

Хотя Джемиль Баяр носил ту же фамилию, что и президент Турецкой республики, в их положении была некоторая разница. Президент Джеляль Баяр жил в столице Турции Анкаре, в президентском дворце, и согласно конституции являлся верховным главнокомандующим вооруженными силами республики. Банкир и миллионер, он до избрания его президентом был много лет министром экономики, а затем премьер-министром.

Джемиль Баяр Hie был ни президентом, ни премьером, ни министром, ни миллионером. И жил он не в столице, а в окрестностях Стамбула, в маленьком рыбачьем поселке Арбаш, где в глиняной мазанке умирал его старый отец Закир, почитаемый за мудрость всеми рыбаками побережья.

Джемиль тоже был рыбак, как, впрочем, и все его соседи. И так как рыбаками были и его отец, и дед, и прадед, то Джемиль был хороший рыбак. Несмотря на молодость, он безошибочно предсказывал погоду, точно определял на глаз силу шторма, наперечет знал излюбленные места плоской коричневой камбалы и полосатой серебристой скумбрии. Он сам плавал как рыба и шутя переплывал Босфор, не понимая, почему этот узкий водный коридор вызывает столь жгучий интерес иностранных дипломатов, настроивших именно здесь, на берегу Босфорского пролива, свои вычурные летние резиденции, купальни и пляжи.

Из этого нетрудно понять, что в отличие от его однофамильца Джемиля не интересовали политика, дипломатические интриги и дарданельская проблема, а также связанная с нею конвенция Монтре. В еще большей степени Джемилю были чужды не только миллионы, но даже единицы лир. Обычно он имел дело с медными, замасленными курушами, потому что ни смелость, ни тяжелый труд рыбака, ни штормы, застигающие в открытом море старые рыбачьи фелюги с дырявыми, позеленевшими от древности парусами, ни даже хорошая удача в лове не являются в Турции основанием для близкого знакомства с ее величественной лирой.

Тем не менее Джемиль был счастлив, как можно быть счастливым в 25 лет, когда мускулы играют, как котята, под смуглой от солнца и моря кожей, блестят черные, как маслины, веселые глаза, сверкают зубы, не знавшие дантиста, и все на свете кажется ласковым, как родное море, приветливым, как солнце, и прекрасным, как сама жизнь. Был он счастлив еще и потому, что в том же маленьком поселке, совсем недалеко от его мазанки, жила, улыбалась, смеялась и пела маленькая, гибкая, ловкая Хайшет, с золотистыми, как барабулька, глазами, и потому, что радостнее всегоона смеялась и пела, когда рядом с нею оказывался Джемиль.