Проклятые убийцы - страница 11

– А теперь разбейтесь на пары, – указал Пустыня. – И опишите собеседника. Предположите, о чём он думает. Чего он желает, – пояснил парень, собирая пустые чашки.

Анубис не успел и оглядеться, как к нему подсела голубая рубашка.

– Не возражаешь? – осведомился Сальери.

– Нет, – махнул волосами Анубис.

И Мама, и Жиголо пугались эксцентричного императора, поэтому сдвинули стулья поближе друг к другу, так что Калигула достался Пустыне. Дабы не создавать неразборчивого гвалта, договорились беседовать по очереди. Чету из Анубиса и Сальери пнули первыми.

– Приступайте! – хлопнул в ладоши довольный Калигула, словно перед ним разыгрывалась театральная сценка. Анубис даже не успел сообразить, что происходит, как Сальери начал описывать партнёра.

– Ты мнишь себя богом. Думаешь, что имеешь власть. Жаждешь управлять хоть чем-нибудь. Только ты никакой не посланник и не просветлённый божок. Ты – скудоумный псих, – разошёлся писатель.

– А ты просто уставший и измождённый человек, который мечтает о свободе! Который боится и не контролирует себя! – парировал Анубис, но вскоре внимание переключилось на сгорбленных молчунов, тихих, как океан.

– Ты, наверное, запутался в себе, – открыл рот трансгендер. – Скорее всего, тебя изводят кошмары. Чтобы абстрагироваться от реальности, ты пресёк любые эмоции, и теперь не замечаешь, когда злишься или грустишь, – гадало Жиголо.

– Ну, а ты смятено и обескуражено. Ты не ожидало, что убить человека проще, чем выключить телевизор, – бурчал Мама, виляя кадыком.

Анубис смутно ощущал некий подвох. Что-то не складывалось в их портретах. Последними в центре появились Пустыня и Калигула. Прежде чем сесть, император любезно поклонился своим поданным, а после сразу обратился к Пустыне:

– Думаешь, что ты здесь главный, раз собрал нас под одним потолком? – усмехнулся он, почёсывая какашную родинку на щеке. – Хочешь быть царём, так? Купаться в благодарности и почитании, да? – напирал мужчина, любуясь блеском туфель.

– Я услышал твои предположения, – вежливо отозвался Пустыня. – Мне же кажется, что в глубине души ты очень, очень хочешь исправиться, – прослезился он. Даже промокнул глаз краем растянутой футболки. – Что ж, а теперь я объясню, в чём соль этого эксперимента, – обратился к публике гитарист. – Вы все описывали исключительно себя. Дорогие господа убийцы! Там, где стояло «ты», должно встать «я». И вы поймаете свои тайные чувства.

Ты трауром своих кудрей

Не затемнишь моих мечтаний

– Вилье де Лиль Адан

Сальери негодовал. Он ведь не относился к мнительным эгоистам, которые считают себя пупом земли! И к скудоумным психам не относился тоже! Он никем не хотел управлять, ублажая своё ЧСВ! Но разве не это ему давало писательство? Для своих героев он занимал место Бога. Создателя. Демиурга.

Ах, как же он жалок и груб! Нет в нём романтичной утончённости! Как хитро он тешил свой подлый умишко!

– На этом мы закончим сегодняшнее занятие, – подытожил Пустыня. – В следующий раз вы должны будете привести с собой друга, чтобы научиться создавать близкие отношения, – сообщил он, провожая замешкавшихся гостей.

Друга? Но Сальери вёл жизнь затворника – у него даже знакомых не было, не то что друзей! С кем ему заявиться? Парень не собирался унижаться и демонстрировать, насколько он одинок. Ему не требовались взгляды злорадной жалости и умильное снисхождение. Что если попросить кого-то подыграть? Но тогда он обнажит факт, что увеличил количество вакансий редактора.

Морщины царапинами располосовали лоб, но усердные раздумья дали сочные и спелые плоды. У Сальери нашлась блестящая кандидатура для роли сопровождающей! Ей оказалась Памела.

***

В парке пахло мёдом и сырой свежестью. Дождевые вибриссы уже не висели в воздухе, и лёгкость пёрышком дразнила сердце. С двух сторон над тропинкой склонялись густые ветки сирени с тонким ароматом, а под ними мелькала хрупкая фигурка в неизменных шортах и олимпийке. Растроганный, Сальери присоединился к своей озорной беглянке, вспоминая поэму Евтушенко.

– Доброе утро! – поприветствовал он в надежде, что девчонка остановится. Всё-таки шпарить в кроссовках намного легче, чем в сандалиях.