Проклятый манускрипт - страница 19

— Безбожный артист, брабантиец, — прошипела аббатиса и в ярости удалилась. При этом она бормотала что-то неразборчивое. И звучало это скорее как проклятие, чем как молитва.

Художник запер за ней двери на засов. Афра почувствовала себя при этом немного неуверенно. Должно быть, Альто заметил ее испуганный взгляд, потому что тут же сказал:

— Вам будет лучше, если я снова открою двери?

— Нет-нет, — солгала Афра. И все же вопрос Альто немного успокоил ее.

Альто Брабантский подал ей руку и повел к огромной, выше человеческого роста, иконе.

— Знаете ли вы историю святой Сесилии? — поинтересовался художник.

— Я знаю только ее имя, — ответила Афра, — не более того. Альто указал на большое светлое пятно в центре иконы:

— Сесилия была прекрасной юной римлянкой, отец которой — вон тот, слева на иконе — хотел выдать свою дочь замуж за Валериануса — он стоит на переднем плане. Но Сесилия уже решила принять христианство, а Валерианус был приверженцем римского многобожия. Поэтому она отказалась взять его в мужья, пока он не примет крещение. Вон тот человек на заднем плане иконы — римский епископ Урбан. Ему удалось обратить Валериануса в истинную веру. Это сильно разозлило римского префекта Альмахиуса. Его портрет ты видишь на левой створке алтаря. Альмахиус велел обезглавить Сесилию. Говорят, что палачу — на правой створке алтаря — все же не удалось отделить ее голову от тела. Через три дня Сесилия умерла, и ее, одетую в шитое золотом платье, положили в кипарисовый гроб и похоронили в подземелье. Когда Папа спустя столетия велел открыть ее гроб, там обнаружили Сесилию, в прозрачном платье, прекрасную, как при жизни.

— Какая трогательная история, — задумчиво заметила Афра. — Вы в нее верите?

— Нет, конечно! — с ухмылкой ответил Альто. — Но для художника вера — это прекрасная радуга между небом и землей. А теперь возьмите это платье и наденьте его!

Глаза Афры расширились от удивления. Художник держал в руках шитое золотом платье тончайшей работы. Еще никогда не доводилось ей видеть такой дорогой наряд так близко.

— Только не стесняйтесь, — настаивал художник. — Увидите, оно как будто создано для вас.

Чем пристальнее девушка рассматривала расшитое золотом платье, тем больше сомневалась, что наденет его. Не то чтобы она стеснялась Альто Брабантского. Афра чувствовала себя маленькой и незначительной, недостойной такого роскошного платья.

— Я, — робко промолвила она, — привыкла только к грубой холстине. Я боюсь, что порву тонкую вышивку, когда буду надевать его.

— Глупости, — сердито ответил Альто. — Если вы стесняетесь переодеваться при мне, то я отвернусь или выйду из комнаты.

— Нет, нет, не в этом дело, поверьте! — Афра была взволнована, когда расшнуровала серое монашеское платье и оно упало на пол. Секунду она стояла перед Альто Брабантским обнаженная и беззащитная. Но на художника это, казалось, не произвело никакого впечатления. Он протянул Афре дорогое платье, и она осторожно надела его через голову. Спадая по телу, нежная ткань вызывала приятное, ласковое ощущение.

Альто протянул Афре руку и помог взойти на перевернутое корыто. Потом он дал ей в руки меч и потребовал, чтобы она переставила правую ногу, а левую расслабила.

— А теперь используйте меч как опору для рук. Хорошо. Слегка приподнимите голову, а ясный взор обратите к небу. Великолепно! Воистину вы — Сесилия. И я прошу вас, не двигайтесь с места.

Красноватым мелом Альто Брабантский начал делать наброски на незаполненном пространстве иконы. Были слышны только скрипучие звуки, когда художник ловко водил мелом по картине, и более ничего.

Афра задумалась над тем, как она выглядит в виде святой в прозрачном платье и будет ли Альто рисовать точную копию с нее или же использовать только как источник фантазии. День казался бесконечным. И прежде всего, девушка не знала, как толковать молчание Альто. Поэтому она начала разговор, не меняя позы:

— Мастер Альто, а что вы имели в виду, когда сказали, что вера — прекрасная радуга между небом и землей?

Художник ненадолго остановился и ответил:

— Вера, прекрасная Сесилия, это не что иное, как незнание, или предположение, или мечта. С тех пор как существует человек, он мечтает или предполагает, что есть нечто между небом и землей, назовем это Абсолютом или Божеством. И некоторые люди чувствуют себя призванными разжигать эти мечты и предположения. Они не знают ничего иного, кроме как делать вид, что ели мудрость и знание ложками. Поэтому нельзя принимать всерьез всех священников, прелатов, аббатис и архиепископов, да даже пап. Я спрошу вас: какому Папе должны мы верить? Тому, который в Риме, тому, который в Авиньоне, или тому, который в Милане? У нас есть три папы, и каждый утверждает, что именно он — истинный.