Проклятый манускрипт - страница 24

И вдруг все звуки стихли. Уже давно должен был наступить день, но ничего не происходило. Девушке не давали ни еды, ни питья. «Они могут оставить меня умирать здесь в темноте», — подумала Афра и стала размышлять о том, как бы лишить себя жизни.

Она не знала, сколько времени длилось это безумие. Девушка была уже не в состоянии собраться с мыслями, только ругала Создателя, который безвинно покарал ее. Она никогда не думала, что в стенах монастыря царит такое падение нравов и столько злости. Конечно же, если ее будут судить, официал поверит монахиням скорее, чем ей, беглой прислуге ландфогта.

Через два или три дня — Афра не могла сказать точно, сколько времени прошло, — послышались шаги на лестнице, ведущей в подвал. Девушка уже подумала, что у нее начались галлюцинации, когда увидела мерцающий свет факела. В зарешеченном окошке показалось знакомое лицо. Это была Луитгарда, с которой Афра познакомилась в первый день пребывания в монастыре. Луитгарда подозвала девушку к окошку и приложила палец к губам. И шепотом сказала:

— Нужно говорить шепотом, в монастыре у стен есть уши. И в первую очередь это касается монастыря Святой Сесилии.

В корзинке Луитгарда принесла немного хлеба и кружку воды, достаточно маленькую для того, чтобы она могла пролезть между прутьями решетки. Афра жадно поднесла кружку ко рту и выпила воду одним глотком. Она и не знала, что вода может быть такой вкусной. Потом девушка разломила хлеб на кусочки и один за другим проглотила их.

— Почему ты это сделала? — тихо спросила Афра. — Если тебя поймают, с тобой будет то же самое, что и со мной.

Луитгарда пожала плечами.

— За меня не беспокойся. Я живу в стенах этого аббатства уже двадцать лет. И точно знаю, что здесь творится. И почти все происходит не во славу Божию.

Афра вцепилась обеими руками в прутья решетки и зашептала:

— Поверь мне, я ни в чем не виновата. Аббатиса обвиняет меня в том, что я подожгла скрипторий, чтобы прикрыть этим кражу каких-то секретных свитков. А Филиппа, которую она призвала в свидетели, лжет. Филиппа отрицает, что это она послала меня в скрипторий. Это была ловушка, слышишь, мне расставили ловушку!

Луитгарда подняла руки, напоминая, что нужно говорить тихо. Потом прошептала:

— Я знаю, что ты говоришь правду, Афра. Мне можешь все это не объяснять.

Афра насторожилась.

— Как? Что это значит?

— Я же говорю, в этом аббатстве у стен есть уши.

Афра подозрительно оглядела стены своей темницы.

Луитгарда кивнула и молча показала на потолок. Только сейчас Афра заметила глиняные трубки диаметром с ладонь, торчавшие в нескольких местах.

— Все аббатство, — шепотом пояснила Луитгарда, при этом встревоженно глядя на потолок, — все аббатство пронизано системой труб, которые чудесным образом передают человеческие голоса из одной комнаты в другую, с этажа на этаж, и, кроме того, иногда возникает такое чувство, что голоса, проходящие через эти трубы, усиливаются.

— То есть это чудо природы?

— Не могу судить. Но разве не странно, что такое произведение искусства находится в монастыре молчаливых монахинь, где вообще-то должна царить тишина? Как бы то ни было, у чуда природы — как ты его называешь — есть одна загвоздка: оно не только доносит звуки из одной комнаты в другую, но и наоборот. А так как все трубки ведут в комнату аббатисы, то она всегда знает, что где говорят, но если наловчиться, то повсюду в аббатстве можно услышать, что сказала аббатиса.

— Ты имеешь в виду, что нужно всего лишь подняться к потолку?

— Совершенно верно, нужно только поднести ухо к глиняной трубке. Жизнь в аббатстве дает мало возможностей для развлечений, поэтому подслушивать аббатису — грех небольшой, хотя и грех, я это признаю. В любом случае, я подслушала разговор аббатисы с Филиппой. Филиппа жаловалась, что тебя, хотя ты еще не послушница, купали и кормили как благородную даму и разрешили позировать для святой Сесилии, в то время как остальные монахини многие годы выполняют трудную работу. Поначалу аббатиса не прислушалась, сказала, что любовь к ближнему обязывает помогать попавшим в беду. Но Филиппа не сдавалась, и наконец аббатиса сказала, что если та знает средство, как от тебя избавиться, то пусть применит его.