Прокопий - страница 4
— Конный или пеший? — спрашивали его неприветливые хозяева.
— Пеший.
— Как же случилось, что ты в такой день опозднился в дороге? — недоверчиво возражали ему, — должно быть, не с добром ты пришел к нам… ступай — постучись к соседям, а мы тебе не отворим.
Соседи спрашивали Прокопия:
— Что ты дашь нам, если мы пустим тебя на ночлег?
— У меня нет ничего, кроме рубища, что на мне надето.
— Значит, ты бродяга и нищий. Проходи. Мы сами нищие… нас и без тебя довольно в избе!
В других избах Прокопий не добился и такого ответа: хозяева спали крепким сном и не слыхали стука и молений бесприютного путника. Высмотрев у одной избы высокое крыльцо с навесом, Прокопий решил переночевать под его ступеньками, чтобы хоть сколько-нибудь оградить себя от ночной стужи. Но под крыльцом, на соломе, спала громадная овчарка с щенятами. Она грозно зарычала на незваного гостя и, напав на Прокопия, лаяла на него, рвала его рубище, кусала его икры до тех пор, пока не прогнала его далеко от деревушки, в мрак и холод святочной ночи. Большая Медведица с семью яркими, точно прозрачными звездами своими указала Прокопию, что еще много часов будет царить над землею холодная, неприветная тьма и далеко, далеко до света. А мороз крепчал. Ветер, тихий до полуночи, вырос и переменил направление: задул с севера.
— Пропаду! — решил Прокопий, — да будет воля Божия!
И он лег на стог, закрыл глаза и стал читать себе отходную…
IV
Когда Прокопий открыл глаза, небо, недавно еще такое темное и угрюмое, было полно блеска. На севере пылало огненное пятно, и, как лучи от солнца, бежали от него к зениту белые, красные, зеленые столбы. Небо, казалось, трепетало от их быстрого бега, гнулось под их бесконечными переливами. Лучи менялись в них, набегая друг на друга, как волны в море, такие же спешие, зыбкие, непостоянные. Хотелось думать, что там, где совершается это явление, небо так же грохочет и стонет под световым буруном, как воет и ревет море, когда разгуляются в нем под ветром седые волны…
«Сполохи играют!» — подумал Прокопий, но в то время, как он посмотрел на небесное диво, ему почудилось, будто весь этот свет стал ближе к нему, будто столбы пламени, вращаясь, летят долу, с высоты зенита, как громадные огненные птицы, — и вот они уже близко, и уже слепят его своим сиянием, и ему тепло от них… жарко даже…
И то уже не столбы и не огненные птицы: то врата — дивные врата, каких нету ни в Киеве, ни в Новгородской Святой Софии. Некие светоносные мужи стоят во вратах и манят к себе Прокопия ласковыми очами, и кто-то, на незримых крылах, несет его к ним.
А там, за вратами, в пучине розовых лучей стоит Некто — не великий, не малый, но все наполняющий собою: солнце сияет над Его головой, звезды горят в Его очах, месяц плывет под Его стопами, и весь Он, таинственный, — любовь, жизнь и свет.
Все вокруг Него гремело хвалою, тьмы тем лиц, тьмы тем крыл купались в розовой пучине, тьмы тем голосов вопияли:
— Слава Тебе, показавшему нам свет!
И с воплем этим слился радостный вопль души, быстро полетевший к небу из тела, что — жалкое, темное, окоченелое — лежало и стыло на снегу у большой новгородской дороги…
Примечания
Рассказ написан в 1890 г., включен в сб. «Сон и явь» (раздел «Святой вечер»), «Мифы жизни» (раздел «Русь»).
Печатается по изд.: Амфитеатров А. В. Мифы жизни // Собр. соч.: Спб., 1911. Т. 10.
В основе рассказа — некоторые эпизоды жития св. Прокопия Устюжского (ум. в 1303 г.). Сын богатых родителей, прибыв в Новгород по торговым делам, пленился красотою храмов, постригся в иноки Хутыня монастыря и стал юродствовать; зимой, без одежды, претерпевая издевательства, дошел до Устюга Великого, где поселился в убогой хижине и стал обличать пороки, угрожая гневом Божьим.
Андрей Критский (ок. 660–740) — византийский церковный поэт, создатель жанра гимнографии — канона.
Аналой — в церкви специальная подставка, на которую кладутся богослужебные книги.
Святая София — главный собор в Новгороде (1045–1050).
Аксамит (уст.) — бархат, дорогая шелковая ткань.
Басурманское Низовье — имеется в виду Астраханское ханство, расположенное в нижнем течении Волги.