Прометей раскованный - страница 12

15 января 1934 года в «Отчётах Академии наук» появилась записка, подписанная Ирен Кюри и Фредериком Жолио и озаглавленная: «Новый тип радиоактивности». Ирен и Жолио писали:

Мы недавно показали при помощи метода Вильсона, что некоторые лёгкие элементы (бериллий, бор, алюминий) испускают положительные электроны при бомбардировке их альфа-лучами полония. По нашему предположению, эмиссия бериллием положительных электронов вызывается внутренней материализацией гамма-излучения, в то время как положительные электроны, излучаемые бором и алюминием, являются электронами атомных превращений, которые сопровождают эмиссию нейтронов.

Стремясь уточнить механизм подобного излучения, мы открыли следующее явление:

Эмиссия положительных электронов некоторыми лёгкими элементами, облучёнными альфа-лучами полония, сохраняется в течение более или менее продолжительного времени и после удаления источника альфа-лучей при облучении, в частности, бора до 30 минут.

Мы помещали тонкий листок алюминия на расстоянии 1 мм от источника излучения — полония. После облучения в течение примерно 10 минут помещали облучённый листок над счётчиком Гейгера — Мюллера, причём входное отверстие счётчика было закрыто экраном из листка алюминия толщиной 0,07 мм.

Мы отметили, что облучённый лист алюминия испускает излучение, которое постепенно ослабевает и прекращается через 3 минуты 15 секунд. Аналогичный результат достигнут при облучении бора и магния, но период затухания излучения различён: 14 минут для бора и 2 минуты 30 секунд для магния.

И дальше супруги Жолио-Кюри развивают свою теорию, подкреплённую химическими анализами, что в опытах новосоздается радиоактивный фосфор и стабильный кремний.

Можно представить себе, с каким скромным, но горделивым торжеством писались эти строки. Недавний Сольвеевский конгресс был в памяти всех физиков мира, особенно же друзей Жолио. И они, как и он, тяжело переживали неудачу Ирен и Фредерика на конгрессе. И вот, оказывается, огорчительный неуспех обернулся блистательным триумфом. С пылающими лицами, с опущенными глазами стояли они перед собранием знаменитостей мировой физики, на котором их так жестоко раскритиковали. Теперь должны краснеть те, кто критиковал, те, кто молчаливо присоединился к суровой критике!

И вскоре Ирен и Фредерик узнали, что самый знаменитый из тех, кто согласился с Мейтнер,— сам «патриарх атомной физики» Эрнст Резерфорд поспешил засвидетельствовать восхищение новыми открытиями в Париже.

Через две недели после публикации они получили письмо из Англии:

Парижские физики могли испытывать полное удовлетворение: письмо Резерфорда было не только извинением за скептицизм на конгрессе Сольвея, но и первым знамением той всемирной славы, которую предсказывал Ланжевен.

Но всего важнее было пророчество великого учёного о том, что только что открытая искусственная радиоактивность «позднее приобретёт огромное значение».

Энрико Ферми, тридцатидвухлетний итальянский физик, в зимние каникулы 1933/34 учебного года поехал с семьёй в Доломитовые Альпы.

Он любил эти горы. Он чувствовал себя здесь превосходно. Здесь воздух был так удивительно вкусен, снег так ослепляюще чист, даль так проникновенно прозрачна, а ночные звёзды так ярки и так крупны, что хотелось по-мальчишески скакать (что он с успехом и проделывал) и говорить не формулами, а стихами (стихи, впрочем, даже и в горах удавались меньше, чем формулы). К тому же с этим районом голубых ледников, высоких вершин и бурных ручьёв Ферми связывали приятные личные воспоминания: здесь он сдружился с красивой и умной девушкой Лаурой Капон, пять лет назад ставшей его женой, здесь открыл в себе незаурядные способности скалолаза и талант горнолыжника и только здесь по-настоящему проявилось его дарование незаурядного отца: в Риме всегда не хватало времени на возню с трёхлетней очаровательной Неллой, а в горах он таскал её на шее, и она скорей уставала понукать его, чем он — прыгать по её командам.