Пропавшая улика. И на восьмой день - страница 34

Квартира Квинов не послужила ему достойным убежищем. Она казалась пустой и унылой.

«Как пенсионеры распоряжаются своим временем? — удивлялся старик. — Сколько газет можно прочитать? Сколько фильмов посмотреть? Сколько часов провести на скамейке Центрального парка, наблюдая за воркующими голубями и влюбленными? Как долго можно болтаться среди коллег, которые заняты работой, прежде чем они дадут тебе понять, что ты путаешься у них под ногами?»

В пятницу вечером Ричард Квин лег спать в четверть десятого, искренне желая, чтобы сейчас было четыре часа дня субботы.

— Не знаю, с чем мне предстоит столкнуться, — тихо сказал он. — Помните, что я вам говорил.

— Но почему я не могу пойти с вами, Ричард? — прошептала Джесси.

— Это уравнение со многими неизвестными. По всей вероятности, Финнер в офисе один, но жизнь детектива полна сюрпризов.

— Я ваш ассистент, — напомнила она.

— Слушайте меня, Джесси. Я войду, а вы подождете в конце коридора. На всякий случай держите дверцу лифта открытой, чтобы кабина не могла спуститься. Если я сочту, что все в порядке, то подам вам сигнал из дверей. Старайтесь не попадаться никому на глаза. Если услышите шум, быстро уходите.

— Нечего меня караулить!

— Вы слышали меня, Джесси?

— Лучше идите.

— Не забудьте, что я вам сказал. — Инспектор окинул взглядом коридор. — Если с вами что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.

— Забавно, — сказала Джесси с нервным смешком. — Я как раз думала о том же.

Он уставился на нее, потом усмехнулся, сжал ее руку и быстро зашагал по коридору.

Джесси видела, как старик остановился у комнаты номер 622, приложил ухо к двери, потом выпрямился и постучал. Сразу же после этого он повернул ручку и, когда дверь поддалась, вошел внутрь.

Через несколько секунд дверь закрылась.

Здание превратилось в островок тишины среди шумного мира.

«Не будь дурой, — сказала себе Джесси. — Инспектор занимался такими делами всю жизнь. Он не мог бы стать ветераном полиции, не научившись справляться с насилием. В любом случае бояться нечего. Толстяк явно безвреден — он скорее побежит как кролик, чем станет рисковать своей шкурой. А другой… другие, кем бы они ни были, вероятно, напуганы еще сильнее, чем я».

Но ее сердце продолжало бешено колотиться.

Ричард Квин выглядел смущенным, как юноша на первом свидании, когда зашел за ней в квартиру Глории и во время ленча тоже. И таким щеголеватым. Он выгладил костюм, начистил до блеска туфли и преподнес ей букетик резеды.

— Продавщица думала, что я сошел с ума, — признался он. — Кажется, теперь никто не покупает резеду для букетов. Но я вспомнил, как любила ее моя жена…

Джесси не хватило духу сказать ему, что зеленоватая резеда не подходит к зеленому льняному костюму, который она надела. Или что женщина не всегда довольна, когда мужчина дарит ей цветы, которые любила его жена, пусть даже умершая тридцать лет назад. Она восторгалась букетом, прикрепляя его к жакету, а потом отправилась в спальню Глории и переодела шляпку, к которой резеда также не подходила.

«Беда в том, — думала Джесси, — что дело не во мне. Он просто заново открывает для себя мир женщин».

Когда она вчера сидела в одиночестве в квартире Глории Сарделлы, ей в голову пришла пугающая мысль. Любая другая женщина могла проделать с ним то же самое…

Что же происходит в офисе?

Она напрягала слух, но не слышала ничего, кроме транспорта на Сорок девятой улице.

Джесси днем и ночью размышляла о своем поведении. Как она могла оказаться в чужой квартире в Нью-Йорке, который ненавидела? Как могла пуститься в авантюру вместе с мужчиной, которого едва знала? И этот звонок Белл Берман… «Что это я слышала о тебе и о каком-то мужчине, Джесси?» Конечно, ей проболталась Глория, которая видела его в четверг после их визита в офис Финнера и потом стала ее расспрашивать… Джесси то и дело порывалась позвонить Ричарду и сказать ему, что это было ошибкой, что они оба слишком стары и не годятся для подобных дел. «Давайте расстанемся добрыми друзьями — я вернусь к моим подкладным суднам и катетерам, а вы загорайте на пляже…»

«Что я здесь делаю? — спрашивала себя Джесси. — Я должна была вернуться в родильный дом, проверять медкарты, слушать болтовню миссис Джоунс о том, как она рожала целых девять часов и как заставит мужа заплатить за все, что ей пришлось пережить, и думать тем временем, смогу ли я удержаться на ногах до полуночной смены…»