Пропавшая весной - страница 26

Вздрогнув, она проснулась.

— Я совсем одна! — громко произнесла она.

Сон все еще властвовал над ее сознанием. Слова, которые она только что произнесла вслух, испугали ее.

— Я совсем одна, — сама не зная зачем, повторила она, наверное, для того, чтобы дать себе к ним привыкнуть.

В дверь заглянул индус.

— Мэмсахиб звала? — спросил он.

— Да, — сказала она. — Принесите мне чаю.

— Мэмсахиб хочет чаю? Но сейчас только три часа…

— Ну и что? Мне хочется чаю.

Она слышала его шаги в коридоре и громкий крик: «Чай! Чай!»

Она встала с постели и подошла к засиженному мухами зеркалу. Из зеркала на нее смотрело ее обычное, нормальное привлекательное лицо.

— Интересно, — спросила Джоанна у своего отражения, — уж не заболела ли ты? Ты ведешь себя очень странно.

Может быть, она получила солнечный удар?

Когда принесли чай, она снова чувствовала себя совершенно нормально. «В самом деле, как все это забавно!» — подумала она. У нее, Джоанны Скудамор, сдали нервы! Неслыханно! Нет, это все-таки не нервы, это просто солнечный удар. Не следует выходить на прогулку в такую жару, лучше дождаться, пока не сядет солнце.

Она съела несколько бисквитов и выпила две чашки чаю. Потом она взяла «Дом власти» и дочитала книгу до конца. Закончив читать, она почувствовала некоторую растерянность.

— Ну вот, теперь читать совершенно нечего, — сказала она себе.

Нечего читать, не на чем писать, с собой никакого вязания… Совершенно нечем заняться, остается лишь ждать поезда, которого может не быть несколько дней.

Когда индус пришел, чтобы убрать чайный прибор, она спросила его:

— Чем вы здесь занимаетесь?

Он посмотрел на нее, удивленный странным вопросом.

— Я прислуживаю путешественникам, мэмсахиб, — ответил он.

— Это я знаю, — оборвала она его, едва подавляя вспыхнувшее раздражение. — Но ведь это не отнимает у вас абсолютно все время.

— Еще я подаю туристам завтрак, ленч, чай, — развел руками индус.

— Нет-нет, я имею в виду не это. У вас ведь есть помощники?

— Мальчишка-араб, очень глупый, очень ленивый и очень грязный. Я вынужден за всем присматривать сам. На него ни в чем нельзя положиться. Правда, он все-таки носит воду, выносит помои, помогает на кухне.

— Выходит, вас трое: вы, мальчишка и повар? Тогда у вас должно быть достаточно свободного времени. Вы читаете?

— Читаю? Что я должен читать?

— Книги.

— Нет, я не читаю книг.

— Тогда чем же вы занимаетесь, когда не заняты работой? — недоумевала Джоанна.

— Я ожидаю, когда появится новая работа.

«Нет, так дело не пойдет, — подумала Джоанна. — С ним совершенно невозможно разговаривать! Он меня просто не понимает! Он живет тут, день за днем, месяц за месяцем. Иногда, наверное, он устраивает себе праздник, едет в город и напивается или навещает друзей. Но целыми днями он живет здесь один… Правда, у него есть повар и слуга… Мальчишка целыми днями валяется на солнце и спит, когда нет работы. Жизнь для него очень проста. Господи, как они мне противны! Весь язык этих людей состоит из: есть, пить и хорошая погода».

Индус забрал посуду и вышел. Джоанна принялась беспокойно ходить взад-вперед по комнате.

«Нельзя быть такой глупой! — приказала она себе. — Надо составить какой-нибудь план. Надо составить план, над чем следует подумать в первую очередь. Нельзя распускаться! Нельзя позволять себе терять душевное равновесие!»

Все дело в том, подумала она, что ее жизнь всегда была полностью занята делами. В ее жизни было столько интересного! Это была цивилизованная жизнь. Если все то, что уравновешивает вашу жизнь и придает ей смысл, вдруг исчезает, вы весьма болезненно будете ощущать эту потерю, оказавшись лицом к лицу с голой бессодержательностью ничем не занятого, ничему не посвященного существовании я. Чем вы более полезный и культурный человек, тем труднее для вас пребывать в бездействии.

Конечно, есть люди, которые могут часами сидеть без всякого дела. По-видимому, такая жизнь их устраивает, и они чувствуют себя вполне счастливыми.

Даже миссис Шерстон, которая, как правило, вела активный образ жизни всегда была чем-нибудь занята, отдавая делу столько энергии, что ее, казалось бы, хватило на двоих, — даже она время от времени присаживалась отдохнуть и подолгу сидела без движения. Особенно это проявлялось когда они отправлялись на прогулку. Она могла вышагивать с поразительной энергией, а затем вдруг падала в траву, присаживаясь на поваленное дерево или у стожка сена, и сидела, устремив вдаль невидящие глаза.