Пропавшая весной - страница 32
— Конечно, я знаю об этом, мои дорогие, — растерянно отвечала она, совершенно подавленная прямым обвинением, исходящим из уст ее собственных детей. — Но что я могла поделать?
— Ты должна была оторвать его от работы, причем еще много лет назад! Разве ты не знаешь, как он ненавидит конторскую работу? Ты вообще знаешь хоть что-нибудь о нашем отце?
— Да, Тони, и очень много. Я знаю все о вашем отце, даже больше, чем ты думаешь.
— Порой мне кажется, что это далеко не так. Иногда я думаю, что ты вообще ничего не знаешь и знать не хочешь о ком бы то ни было.
— Прекрати сейчас же, Тони!
— Заткнись, Тони! — вмешалась Эверил. — Что толку в твоих обвинениях?
Джоанна знала: Эверил всегда была такая — сухая, бесчувственная, подчеркнуто циничная, с отчужденным выражением, таким странным для ее возраста. У Эверил, иногда думала в отчаянии Джоанна, совсем нет сердца. Она терпеть не могла неясностей, чуждалась родительской ласки и оставалась совершенно равнодушной к любым увещаниям, апеллирующим к ее совести.
— Дорогой наш папочка, — тихо пробормотала Барбара, самая младшая из детей, более чувствительная. — Это все ты виновата, мама. Ты всегда была жестока с ним. Да, жестока!
— Барбара! — воскликнула Джоанна, теряя терпение. — Ты думаешь, о чем ты говоришь? Если и есть в нашем доме самый уважаемый человек, так это твой отец! Как ты думаешь, на какие деньги мы тебя учили бы, и одевали, и кормили, если бы отец не работал? Он принес себя в жертву вам, что и должны делать родители, потому что в этом состоит их родительский долг. И они исполняют его безо всяких жалоб.
— Так дай же нам возможность отблагодарить тебя, мамочка, — не без ехидства сказала Эверил, — за все те жертвы, что ты принесла ради нас.
Джоанна с недоверием, посмотрела на дочь, не веря своим ушам, не желая узнавать в ее словах издевку. Нет, ее ребенок не мог быть столь дерзким…
— Ведь это правда, что папа хотел стать фермером? — сурово спросил Тони.
— Фермером? Нет! Конечно же, нет! Хотя много лет назад у него возникала эта ребяческая фантазия. Но в его семье все были только адвокатами. Юриспруденция — их семейное дело, и они знамениты во всем нашем графстве. Вы должны гордиться этим и радоваться, что пойдете по стопам вашего отца.
— А если я не хочу быть адвокатом, мамочка! Я хочу уехать в Восточную Африку и завести свою ферму.
— Подумай, какую чепуху ты говоришь, Тони! Выбрось из головы эту дурацкую мысль и больше никогда не вспоминай ее. Само собой разумеется, что тебе придется идти служить в адвокатскую фирму! Ведь ты у нас единственный сын.
— Я не хочу быть адвокатом, мама! Папа знает о моих намерениях, и он обещал мне помочь.
Джоанна со страхом посмотрела на сына, потрясенная его упорством. Слезы вдруг хлынули у нее из глаз. Она упала в кресло и зарыдала. Какие они все жестокие! Какие злые! Довели ее до слез, это же надо!
— Я не понимаю, за что вы меня мучаете! Сквозь слезы воскликнула она. — Так меня расстроили! Довели до слез! Если бы отец был здесь, вы бы вели себя гораздо приличнее!
Тони пробормотал что-то невнятное, повернулся и направился вон из комнаты.
— Мама, Тони очень хочет стать фермером, — сухо произнесла Эверил. — Он мечтает поступить в сельскохозяйственный колледж. Он словно помешался на фермерстве. Если бы я была мальчишкой, я мечтала бы стать адвокатом. Я считаю, что юриспруденция— самое интересное в жизни.
— Я никогда не думала, — всхлипнула Джоанна, — что мои собственные дети так обойдутся со мной!
Эверил глубоко вздохнула. Барбара тоже истерически зарыдала в своем углу.
— Наш папа умрет, я знаю! — сквозь слезы воскликнула она. — Я знаю, он умрет, и тогда мы останемся одни в целом свете. Я не могу этого вынести! Ох, я не могу этого вынести.
Эверил снова вздохнула, с отвращением глядя на свою рыдающую сестру и с сочувствием на свою рыдающую мать.
— Ну что ж, — деловито произнесла, она, — мне ничего не остается, как…
Тут Эверил встала и с ленивой медлительностью вышла из комнаты. Это было в ее духе.
Какая тяжелая и болезненная сцена, подумала Джоанна. Она не помнила до того дня, чтобы с нею так разговаривали.