Пропавший лагерь - страница 5
Звену план дан — обследовать и записать расслоение деревни, нового кулака, середняка, бедняка. Почему, как, отчего, урожай, орудия труда, все, все.
Выговаривал барабан по селу, и пока мы удивляемся чудесному превращению барабанщика в октябренка, звено завернуло к новой хате с петухами и резным крыльцом. Изба Петра Тимофеевича Тимофеева.
— Вам хозяина? — высунулась из окна бабенка.
— Да, нам бы хозяина.
Щеколда сенц щелкнула и, грузно ступая по ступеням, вышел хозяин. Бык быком. Покосился, будто рогом боднуть прицелился.
— Чем могим служить?
— Мы вот, товарищ, хотим крестьянское хозяйство обследовать, мы из города, интересуемся, как вы живете, обрабатываете землю, мы запишем, поедем в Москву, расскажем…
— Дунька, пинжак подай, — гаркнул внимательно слушавший речь Симки хозяин.
— …Вот мы расскажем, смычка будет крепче, — продолжает Симка, а сама думает: Зачем ему пиджак?
Пиджак был подан. Хозяин порылся в карманах.
— Извольте-с, — протянул он Симке какой-то лист.
— Это что? — удивилась звеновая.
— Все в порядке-с, до пудика.
— То есть, как? — совсем сбилась с толку Симка.
— Очень-с просто, квитанция, налог внесен и никаких, не имеете права подступаться, — декрет — безобразиев не допущать.
— Вы, вы, гражданин, не поняли… мы не за налогом, мы, так сказать, обследовать…
— Обследовать, ваш мандат! — рявкнул детина. — Нонче строго, обыски без бумаги не допущать, притом же без председателя сельсовета…
— Да мы не обследовать… Тo-есть, не обыск…
— Не могим допустить, пожалуйте мимо.
Дверь хлопнула.
— Ф-фу! Кулачина, образина тупоголовая! — потрясла возгласами Симка. — Ведь надо эдак, а!
— Надо, не надо, а тово… этово с носом.
— Ну, к середняку сходим, наука нам, не лезь к кулакам.
Перешли дорогу и прямо к обыкновенной избенке.
Перед окном баба поила теленка, в окне ревел чумазый парнишка, грызя собственный кулак.
снова заговорил барабан.
Мальчишка бросил реветь и грызть кулак и разинул широко рот, желтый, как у галчонка, измазанный в яйце, а баба отпустила ведро, теленок же буркнул и разлил все свое пойло.
— Здравствуйте… — Симка совсем не знала, как начать после первой неудачи.
— Здравствуйте, — подозрительно покосилась бабенка и оправила красную юбку.
— Мы вот из города… посмотреть ваше хозяйство хотим, живем мы рядом — вот за рекой… Палатки у нас, ну и живем… вот…
— Обожди, я хозяина кликну.
Баба скрылась за избой и скоро извлекла откуда-то хозяина, босого молодого мужика, знакомого с бритвой, но незнакомого с гребенкой, на что указывало отсутствие бороды и всклокоченная репой-голова. Внимательно выслушал он Симку.
— Хорошо, покажем.
Взликовали ребячьи сердца.
— Все показывай, как есть!
— Это вот соха, тыщу лет живет, с Микулы Селяновича[1], и никаких нововведениев, пашешь— не пашешь, комки только переваливаешь, — рассказывал мужик.
Десять блокнотов зачертили сразу.
— Удовольствия тебе никакого… — поглядел мужик и вздрогнул: записывают. О, беды бы не было… наврать надо… — Удовольствия, значит, никакого… урожая в абсолют нет.
— Как совсем нет?
— В абсолют нет.
— Посеешь и ничего не соберешь?
— Во-во, точно так, пиши так.
— Да зачем же тогда сеять-то?
— Да так полагается, мужик — значит сей, как и прочие.
— Хм!.. а чем же вы живете?
— Да летом зелень — огурец, а зиму взаймы берем.
— Ну, а скотину как водите?
— Вот телка… только-только завел две недели.
— А коровы нет… и лошади?
— Ни-ни, запиши, нету.
— А это что, — указал Рубинчик на добродушную морду коровы, глядевшую из дыры хлева.
— Ета, ета?.. Ета не моя, как перед богом, не моя!
— Врешь, брат, зачем же она к тебе в хлев-то зашла?
— Да хлев-то не мой, суседов хлев…
— А изба твоя?!
— Ни-ни-ни, изба тоже не моя.
— Папань, — тянул ручонки из окна карапуз.
— А сын-то в окне твой?
— Рази сын, да и то, что от ево пользы, душевно говорю…
— Нет, так не годится, говори правильно, а то вот мы запишем…
Симка договорить не успела. Баба до сего времени, стоявшая, как истукан, подперев лицо рукой, вдруг кинулась ей под ноги.