Проповедь под горой - страница 11

Мы аргументируем свою веру и так:

Бог, Который нас сотворил, Который вложил в нас столько способностей, Который несколько десятилетий развивал и доводил их до известного совершенства, этот великий Бог показал бы Себя неразумным, если бы уничтожил Свой труд одним движением. Он показал бы Себя непоследовательным, если бы в один миг погасил свет, который зажег в нас и поддерживал весь наш век. И, наконец, Он показал бы Себя неэкономным, если бы всякий раз начинал с самого начала процесс усовершенствования на протяжении истории, каждый раз с новыми людьми, навсегда истребляя смертью тех, кто уже достиг определенной степени совершенства. Однако о Боге нельзя сказать, что Он неразумен, непоследователен или неэффективен. Свой разум, Свою последовательность и Свою эффективность Он доказывает нам сотворенной Им природой каждый миг.

Мы не боимся смерти, говорим мы нашим противникам, еще и потому, что видим, как сама природа противится смерти. Природа не хочет умирать, природа хочет жить. Если что-либо очевидно в природе, это ее страстное стремление к непрерывной бесконечной жизни. Такой эгоизм природы обеспечивает нам бессмертную жизнь. Природа хочет жить, а она живет посредством нас. Если бы природа желала нам смерти, она должна была бы желать смерти самой себе. А природа не желает себе смерти. Она допускает смерть своих элементов, то есть нашу смерть, только потому, что знает, что смерть приведет нас к другой жизни. Мы никогда не смогли бы умереть, уйти из этой жизни, если бы смерть была чем-то абсолютным, как мы себе ее представляем. Мы не смогли бы уйти из этой жизни, если бы и захотели, не смогли бы совершить самоубийство, ибо после смерти мы будем жить снова. Природа бы этого не допустила, ибо природа жаждет жизни. И она посылает нам смерть, и допускает самоубийство, поверьте, только потому, что не боится, что смерть нас уничтожит. Следовательно, природа не боится смерти. Чего же нам бояться?

Мы не боимся смерти, продолжаем мы объяснять нашим противникам, еще и потому, что наша логика не может допустить, что смерть способна уничтожить Шекспира, Гете, Канта, Толстого и других. Иными словами, уничтожить самый возвышенный продукт великого труда. Ибо если бы наша логика допустила это, то она должна была бы допустить и неразумность природы, а это исключено. Если бы смерть была в состоянии полностью уничтожить Шекспира, значит, она была бы способна остановить закон эволюции в природе. Шекспир, несомненно, хотел, как хотят все люди, жить после смерти, совершенствоваться после смерти. Разве смерть могла остановить эволюцию? Но этого хотели и Гете, и Кант, и Толстой, и весь род человеческий от Адама до наших дней. А что такое весь человеческий род, если не одна из составляющих частей природы, очень важная ее часть и по численности и по достоинству? Желание человечества может сравниться с желанием самой природы. Природа хочет, чтобы жизнь продолжалась и после смерти, продолжалось начатое развитие, начатое усовершенствование. А если природа чего-то хочет, она легко это осуществляет.

Следовательно, наш инстинкт бессмертия является естественным инстинктом — стремлением самой природы. Наши умозаключения могут нас обмануть, но природа с ее инстинктами никогда не обманет».

Так мы говорим своим противникам и спрашиваем их:

«Как же получается, что наша вера — вера тьмы? Ведь мы верим в свет после смерти и до рождения, а вы не верите в такой свет и вновь называете нашу веру верой тьмы. Оглянитесь вокруг — тьма обступила вас со всех сторон, а вы все еще думаете, что пребываете в свете».

Так скажите нам вы, скажите, кто из нас во тьме: мы, сознательно ищущие света, света светлей, того что глаза видят и науки предлагают, или наши противники, которые довольны тем, что внешним зрением видят и внешним слухом слышат? Скажите скорее, ибо от нашей веры или неверия зависит вся наша жизнь. Скажите скорее, ибо кто знает, сколько нам еще вместе жить под этим солнцем? Кто знает, может быть, смерть ждет нас у дверей этого дома? Но прежде, чем придет смерть, мы должны знать: есть ли она?