Проша - страница 29

— Угу, все решили.

— Порядок! Теперь пойдем, провожу тебя.

Он поднялся, подал Сене её вещички — они лежали на пуфике возле дивана. Ни батареи, ни отопительных приборов в комнате не было, но вещи высохли, даже были теплые, как будто кто их специально подогревал.

Сеня оделась, они выскользнули за портьеру, закрывавшую вход, и двинулись по дну подземного туннеля. Сеня вновь потеряла всякое представление о времени — долго ли шли они, коротко ли… Только когда впереди замаячил слабый свет, Проша легонько подтолкнул её в спину.

— Ну вот, дальше сама. Там, впереди такой же колодец есть. И тоже без крышки — кто-то эти крышки с колодцев канализации поснимал… Этот колодец не такой глубокий как тот, в который ты провалилась. Из него и сама выберешься — ты же лазучая! А как выберешься по железным скобам, как по ступенечкам, окажешься возле дороги. Впереди увидишь деревню. Но тебе не туда, тебе назад нужно — в дачный поселок. Там недалеко. Минут через пятнадцать окажешься возле ворот на участки. А я не пойду, утомила ты меня этими разговорами. Ну, все поняла? Сориентируешься?

И махнув на прощанье, Проша скрылся из глаз.

Удивительно как все быстро меняется! Только Сеня обрела друга, только мир, в котором нет ничего невозможного, приоткрылся перед ней, как — крак! — крышка захлопнулась. Она снова угодила в плен привычной реальности. Стала пленницей собственной семьи!

Девчонка и не надеялась, что дома её встретят с распростертыми объятиями — день уж клонился к вечеру, когда она добралась до участка. В Прошином прибежище время текло незаметно, но оказалось, что Сеня отсутствовала больше шести часов!

Конечно, по головке её не погладили. А когда шишку на лбу приметили что тут началось… Ужас! Землетрясение, цунами и смерч вместе взятые! Кончилось все категорическим запретом покидать участок одной — только в сопровождении взрослых.

— А с Костей можно? — со слабой надеждой взмолилась она.

— Никаких Кость! — был ответ. — Только со взрослыми…

Голос бабушки Инны гремел на весь сад. Сене стало даже как-то неловко перед соседями, маячившими за забором, — что-то они подумают об этой новой семейке… И какими только эпитетами её не награждали! В результате Сеня от ужина отказалась и залегла в своей комнате носом к стенке. Бабушка тоже слегла, наглотавшись лекарств, папа ушел, стукнув дверью так сильно, что с притолоки краска посыпалась… Он был против «драконовских методов воспитания», как называл тещин метод.

Сеня всхлипывала в кулачок, горюя, что к моменту её возвращения дедушка как назло куда-то ушел. Обычно он гасил пламя семейных раздоров и переключал бабушкино внимание с нашкодивших внуков на что-нибудь более приятное. На какую-нибудь передачу по телевизору, например, — бабушка любила политику. Или на интересную статью в газете. На кроссворд, наконец…

Вечер нехотя угасал, закатное солнце жгло угол участка. Оплетенная диким виноградом беседка тонула в тревожном багряном мареве. Золото проливалось с небес на пушистые соцветья рябины. Это зрелище напоенного светом и запахами, пресыщенного и угасавшего дня дух захватывало! Такая печаль разлита была в природе, в её предзакатном безмолвии… Она прощалась с ним — с этим днем, который никогда не вернется. Единственный, неповторимый — он прожит, выпит до дна и теперь уйдет навсегда, чтобы оживать только в памяти.

Но Сеню ничто не трогало — ни гаснущие краски майского дня, ни голоса за забором: как видно, Костик резвился в компании новых приятелей. Были среди них и девчонки — их громкий смех рвался за занавешенное окно. Выйти к ним, может, тогда полегчает? Нет, все напрасно — жизнь потеряла для неё всякий смысл! Она ей больше не интересна… Будет лежать тут, пока не умрет!

Внезапная мысль заставила её подскочить на постели: а как же Проша? Как теперь она встретится с ним? Весь сюда он не явится, в этом можно не сомневаться… Не придет, пока её дом не станет ему своим. А до тех пор порога не переступит. Он гордый — Проша! Уж это-то она поняла.

Что же делать? Без взрослых её теперь не отпустят. А при взрослых он не покажется — это ясно как дважды два! Ай, беда! Вот влипла-то… Ну ничего, она что-нибудь придумает. Не может же этот запрет длиться вечно! Сменят родичи гнев на милость…