Прощание в Дюнкерке - страница 4

Дорн молчал третий месяц. Бывало, конечно, пропадал и раньше. В тридцать четвертом, в Берлине, после «ночи длинных ножей» не выходил долго на связь, и в тридцать шестом, когда не мог дать знать о себе, пока к нему в Севилью не приехал Фернандес… Однако поступали сведения о нем — жив, здоров, работает, — то Багратиони передаст, то Велехова выйдет в эфир. А сейчас только вопросы от них — что известно Центру о Дорне? Стыдно сознаться — ничего… Конечно, делается все, что можно. Дали указание Велеховой направиться в Лондон. Молодец Зинаида, она всегда молодец — справилась. Вполне легально приехала в Лондон, по вызову служащих конторы «Семья Дорн» получила британскую визу. И прислала добрую весточку — Дорном в Лондоне интересовались его берлинские «шефы». Значит, не провалился Морозов в Берлине, что-то другое случилось с ним. Появлялся у Велеховой в конторе и английский журналист О'Брайн, а главное — Пойнт, агент Даллеса. Стало быть, ни американцы, ни англичане непричастны к исчезновению советского разведчика, если сами им интересуются. А раз не они, значит, не спецслужбы. Уже легче. Филиппов допускает и заурядное хулиганское нападение, и транспортную катастрофу. Но тогда власти, где бы Дорн ни находился, сообщили бы о происшествии по адресам конторы «Семья Дорн». Что же обрушилось на голову Сергея? Его нет в Германии, нет в Швеции, нет в Англии, но его видели во Франции, где ему вроде и вовсе находиться было ни к чему. Этот Лиханов из белоэмигрантов… Дорн ему верит. Но когда он еще явится в Варшаве к Яничеку? Яничек знает, Лиханова следует расспросить. Попытка разыскать Фреда Гейдена в Германии не удалась. А ведь это он передал, что Лиханов выйдет на запасной канал связи Дорна в сентябре.

— Я связался по вашей просьбе, — доложил в тот же день Филиппов, — с немецкими политэмигрантами, недавно прибывшими в Москву. Фамилия Гейден ничего не сказала им, так же как название «группа Робби». Никто не знаком и с Робертом Уригом. Вижу я один канал поиска Морозова, хотя и не особенно уверен в его эффективности. Исходя из того, что Дорн на протяжении длительного времени работал с пражским профессором Дворником, вполне можно предположить, что его работа, если рассматривать ее под углом действий Дорна — офицера СД, могла чехословацкой контрразведке не понравиться. Короче говоря, если нам выходить на Дворника не слишком надежно, то, вероятно, встреча с доктором Гофманом может хоть какие-то нити дать. Фернандес сейчас у венгерских товарищей. Ему с руки навестить Гофмана. А в Быково, Павел Сергеевич, не советую ездить. Помимо всего прочего, придется перед этими людьми раскрываться. Зачем это нужно?

— Это свои люди, — буркнул Демидов и в Быково поехал. А теперь стоял перед Марией Петровной, которая как отважная горлица защищала свое гнездо, и не знал, как остановить ее, чем вызвать доброжелательное отношение к себе.

— В принципе я хотел бы встретиться с Ниной Ивановной по крайне важному делу.

— С моей дочерью? Она слишком молода. Слушаю вас. Всю ответственность за ее поведение готова принять на себя. И кстати, подданства мы пока не приняли, по стране не разъезжаем, не нарушаем никаких предписаний, так что задержать нас вы не имеете оснований!

— Андрей Васильевич, — обратился Демидов к растерянному Литовцеву, — прошу вас, объясните вашей теще, что мои намерения самые добрые и привела меня к вам крайняя необходимость найти человека, о котором Нина Ивановна сообщила в письме к отцу. Вероятно, с этим человеком беда стряслась, и, пока не поздно, мы хотели бы помочь ему.

— О ком ты писала отцу? Как ты смела затронуть политику? Какое ты имела право?…

Нина несмело покачала головой:

— Я… Я ни о ком не писала…

— Нина Ивановна, вы писали о встрече на перроне в Дюнкерке. И вы спрашивали своего отца, давно ли он видел мистера Дорна.

Нина покраснела. Но в глаза Демидову смотрела твердо и опять покачала головой:

— Конечно, вы его ищете, потому что он фашист и диверсант? Потому что связан со школой фон Лампе? Он не фашист, это все неправда… Через его руки… Он не фашист! Не губите… — она прижала руки к груди. — Он сказал! Он не фашист… Умоляю… Я знаю, знаю… Потому что я люблю его! — запрокинула голову, пошатнулась и упала.