Прощание в Дюнкерке - страница 41

— Верно, — поддержал Геринга Риббентроп, — то, что зафиксировано в документе, менее спорно, нежели… — он не мог найти слово и замолчал.

— Так и запишите, Риббентроп, — согласно кивнул Гитлер, — как указывает Геринг…

— Передача германским властям, — начал Геринг диктовать взявшему ручку Риббентропу, — в целости и без повреждений находящихся на отходящих к Германии территориях всех промышленных предприятий, военных сооружений, сырья, товаров, скота… что еще можно включить в перечень? — обернулся Геринг к Гессу.

— Подвижной состав, — насмешливо бросил Гесс, но Геринг уже подхватил его слова:

— …скота, подвижного состава железнодорожного и автомобильного транспорта…

— На чем же чехи смогут уехать из наших новых районов? — опять язвительно спросил Гесс. — Вы забираете скот, значит, и лошадей тоже.

— А на чем хотят, — отмахнулся Геринг. — А вы, Риббентроп, не забудьте указать военные сооружения, нам они тоже пригодятся.

— В таком случае пишите так: под контролем международной комиссии, — быстро заговорил Гитлер, — под контролем международной арбитражной комиссии провести во всех, слышите, Риббентроп, во всех районах Чехословакии плебисцит с целью выяснения желания населения относительно будущей государственной принадлежности. Что вы смотрите на меня, как на привидение? Так мы получим всю страну! Почему нельзя использовать эту возможность? Плебисцит, в котором каждый гражданин выскажется, в каком государстве хочет жить. В Чехии полно безработных, они будут счастливы стать гражданами рейха, где проблема занятости решена с большим избытком рабочих мест!

— Гениально, мой фюрер! — воскликнул Геринг.

Гесс только тяжело вздохнул.

— Вообще-то этот план, — с осторожной недоверчивостью заметил Риббентроп, — идет куда дальше берхтесгаденских требований. Как бы нам не прогадать.

— Мы только выиграем! — казалось, Гитлер совсем оправился.

Риббентроп порылся в своих бумагах и медленно произнес:

— Я, конечно, должен оговорить несколько частностей. Боюсь, наши контрагенты, — Гесс усмехнулся, никак не может этот виноторговец отделаться от торгашеского жаргона, — могут указать нам, что мы, — Риббентроп положил перед собой копию англо-французского плана, — пошли дальше наших требований. Мы же сами согласились на обмен населением в соответствии с пожеланием граждан. Значит, требование плебисцита будет явным противоречием.

— Риббентроп, у вас правая рука не знает, что делает левая. Вы только что записали пункт о плебисците. Зачем обмениваться гражданами, если они сами выразят желание принять то или иное гражданство?

— Это словоблудие, Адольф! — не выдержал Гесс.

— Чемберлен не поймет этого, я уже немного разобрался в нем, — энергично ответил Гитлер. — Главное для него — формулировка. Он все время толкует об урегулировании мирным путем. Вот мирным путем мы и присоединим всю Чехословакию. Никакого противоречия в наших предложениях нет, наоборот, я развиваю наши Иден, развиваю творчески.

Письмо Чемберлену отпечатали, и Гитлер распорядился немедленно отправить его в отель «Петерсберг».

— Не нужно торопиться… — остановил его Гесс. — Не нужно.

Гитлер недовольно вскинул голову:

— Тогда к чему была вся эта гонка?

— Пока мы работали, я подумал: а не разумнее ли дать Чемберлену возможность высказаться первому? Я ведь просил его, когда провожал, выразить свои возражения письменно. Давайте подождем. А я еще поработаю над текстом.

— Козыри, действительно, бросают последними, чтобы взять весь банк. — Риббентроп был опытным игроком в покер.

Чемберлен всю ночь промучился без сна. То, что Гитлер оказался не человеком слова, то есть не джентльменом, не удивило — рано или поздно от него следовало ждать чего-то в этом роде. Другое мучило, просто изводило Чемберлена. Его план оказался неудачным — лучшее творение его внешнеполитической мысли! Некстати вспоминался покойный брат Остин, его утонченно-сардонические реплики. Что бы он сказал сегодня? Всласть бы поиздевался, но, безусловно, порадовался бы, что у Невилла хватило достоинства подняться и уйти — молча подняться и молча уйти, хотя в спину Гитлер еще бросал какие-то дружественные фразочки. Завтра самолет — и… Палата его освищет. Это будет ужасно. С Даунинг-стрит придется уехать.