Прощай, гармонь! - страница 5
Клава… Она приехала к нам в начале зимы. Как сейчас помню ее, окоченевшую, неумело свалившуюся с нарт у крыльца канторы. Я помог ей стянуть с плеч сокуй[1] и отряхнул с пальто прилипшие ворсинки от меха. Я первым из обитателей нашей зимовки увидел ее лицо, сведенное морозом в неподвижную маску. Я был первым, кто услышал ее голос. Почему я?..
С реки донеслись тревожные сигналы «Передового». Большая донная льдина, уже размытая вешними водами, но еще достаточно грозная из-за своей массы, нагоняла баржу. На корме баржи суетился шкипер. Он выставил навстречу льдине багор и что-то отчаянно кричал, вероятно, звал на помощь. К нему с багром наперевес бежал матрос. Багры в руках людей отсюда, с горы, казались соломинками. Что можно сделать этими былинками против такой махины?
— Сейчас будет дело, — хрипло проговорил Гошка, хватая меня за плечо.
Но дела никакого не было. Почувствовав сопротивление, льдина на мгновение приостановилась и вдруг распалась на множество мелких кусков.
— Пофартило Кузьмичу, гнилой уже лед, а то было бы дело, — сказал Гошка, и в его голосе мне послышалось сожаление.
Кузьмичом звали шкипера пятьсот девятнадцатой. Если бы льдина стукнула его деревянную посудину, пришлось бы старику закалять свой радикулит в ледяной купели.
Прекратив сигналить, «Передовой» снова поволок баржу к берегу. Мы закурили.
— А помнишь, Яшка, как вы крутились возле Клавки? — вернулся Гошка к прежнему разговору.
Да, я помнил все. В маленьком поселке появилась одна-единственная девушка. С ее приездом для нас началась новая жизнь. Мы — это опять-таки Иван Сапожников и я. Гошка не шел в счет, хотя именно он был третьим холостяком в поселке. Во-первых, он старше нас. Во-вторых, ходил с бородой. В-третьих… Да разве мало причин, по которым выходило, что в нового штурмана должны влюбиться именно мы! Мы и никто другой!
Приезд Клавы внес много изменений в нашу жизнь. Я, например, стал ежедневно бриться, хотя тупым лезвиям «Метро» на моих щеках работы не находилось. А Иван проходил остаток зимы в роскошной мичманке с огромной капустой.
Клава жила на квартире у начальника затона. Мы приходили к ней в комнатку каждый вечер. Мы смотрели на Клаву тоскливыми глазами и острили так, что самим было тошно от собственного скудоумия.
Ей, новичку, мы с Иваном сначала казались, наверное, полярными волками, землепроходцами, что ли… И только некоторое время спустя, Клава ошарашила нас:
— А знаете, мальчики, мне всегда казалось, что в Арктике работают какие-то особенные люди. Смелые, мужественные, бывалые, как… как ваш механик.
И все-таки не знаю, что чувствовал Иван, а мне было невыразимо хорошо сидеть в одной комнате с Клавой, слушать ее смех. Мне было даже хорошо и легко соглашаться с ней во всем, что бы она ни сказала, хотя я страшно люблю спорить…:
— Я ведь все знаю про вас, — отвлек меня от воспоминаний хриплый голос Гошки. — Знаю даже, что тебя Иван побил из-за нее.
Я почувствовал, как у меня горят уши. Вероятно, и физиономия моя стала пунцовой, потому что Гошка, захохотав, принялся успокаивать:
— Ладно, не бойся, никто не узнает… Могила, — постучал он кулачищем себе по груди. — Дело прошлое, чего там…
Дело, действительно, прошлое. Но было это словно вчера. Наша дружба с Иваном дала трещину. Мы стали сторониться друг друга. Обычно широко раскрытые, зеленоватые глаза Ивана все реже и реже встречались с моими. Я стал завидовать ему. Иван кончил речной техникум. У него имелось звание и узкий галун на рукавах парадного кителя. Я же мыкался по свету со справкой, в которой указывалось, что Яков Пильман проучился две четверти в восьмом классе. Иван плавал вторым механиком, я — мотористом. Мне не довелось учиться. Когда в наш дом пришла похоронная на отца, мать слегла окончательно…
Я, безусловно, догоню Ивана, потому что восьмой и девятый классы я уже кончил заочно. Остался год, а потом — прощай «Передовой» и здравствуй мореходка!.. Но пока я завидовал Ивану. Во время навигации мы с ним на равных — семь часов у машины. Зато зимой, до ремонта теплохода, я ходил пилить дрова, поднимать изо льда баржи, а Иван в это время сидел в конторе, составлял дефектовочные ведомости, заявки на запчасти. Но, по-моему, ни черта он там не делал, потому что нельзя находиться рядом с Клавой и заниматься какими-то дефектовочными ведомостями. Он глазел на нее целыми днями — это точно.