Прошедшие войны - страница 22
– Поставил он гордячку на место. Ходит здесь, кривляется, как будто никто не знает, кто она и откуда.
– Ха-ха-ха, пусть знает свое место… Тоже мне красавица.
– Как вам не стыдно?! Бессовестные… Замолчите.
Краска исчезла с лица Кесирт, взгляд ее затуманился. Дрожащая рука полезла под рукав, она почувствовала холод рукоятки пики… И вдруг ужасающая мысль пронзила ее. Она неожиданно вскинула голову, с любовью посмотрела на голубое бескрайнее небо, пологие вершины окрестных гор, глянула в сторону мельницы, но кругом были люди. Кесирт глубоко, свободно вздохнула, и зловещая улыбка застыла на ее красивом, гордом лице, только вздутые на висках вены выдавали внутреннюю борьбу. Она хотела снова танцевать, и танцевать только с Шарпудином, и мечтала вонзить пику свою в его черное сердце и наслаждаться его смертью и его страданиями. Она хотела драться с ним, броситься и перегрызть его толстую шею, выцарапать его мерзкие выпуклые глаза. Она хотела постоять за себя и свою мать, отомстить за оскорбленную честь. В ней не было ни страха, ни колебания, лишь твердая решимость, злость.
– А сейчас, я думаю, будет правильно, если мы окажем честь и позволим станцевать нашему дорогому и почетному гостю из Шали – сыну Мовсара Иссе, – прокричал громовым голосом инарл Шамсо.
Краснощекий, грузный, в летах мужчина, улыбаясь и благодаря всех за уважение, вышел медленно в круг. Все встали. Кто-то дернул за локоть задумавшуюся Кесирт.
– Уважаемый инарл, уважаемые вайнахи>*, позвольте мне сказать два слова, – сказал вышедший в круг.
– Говори, говори, – крикнули из толпы молодые голоса, раньше, чем среагировал Шамсо.
– Нечего болтать – танцы давай, – кричал писклявый голос из-за спин мужского ряда.
– Тихо, – наконец пришел в себя Шамсо. – Прекратить музыку и шум… Пусть гость говорит.
– Я всего два слова… И не буду задерживать долго ваше внимание. Благодаря Богу и вам, организаторы и уважаемый Шамсо, мы сегодня получаем большое удовольствие от взаимного общения. Спасибо вам всем за это. – Исса сделал короткую паузу. – Вместе с тем, к сожалению, здесь есть и нелицеприятные, недостойные нас выражения и манеры. Наши отцы и деды никогда не позволяли себе неучтивое отношение друг к другу, особенно по отношению к девушке, – при этом он бросил мимолетный взгляд в сторону Шарпудина. – …И наконец последнее: почему-то я не вижу на сегодняшнем гулянье Хазу. Я ее очень давно знаю, я с ней, можно сказать вырос. Еще в детстве с отцом я приезжал на вашу мельницу. Хаза – трудолюбивая, честная и достойная женщина-мусульманка. Я при всех это подтверждаю… Ну, а раз ее нет, я хотел бы пригласить, если она, конечно, не возражает, на танец дочь Хазы – Кесирт… Я рад, что у Хазы есть такая красивая, достойная и, видно, очень воспитанная дочь… Не откажи мне в танце, дорогая.
Последние слова незнакомого мужчины облегчили страдания Кесирт. Никогда никто прилюдно не оказывал столько чести и внимания ни ей, ни ее матери. Слезы навернулись на ее глаза от всего сказанного, с благодарностью на лице она вышла в круг. Заиграла гармонь, ударили барабаны. Несмотря на свои годы, Исса довольно легко выполнил пару пируэтов джигитовки и, вознеся по-орлиному руки, понесся по кругу, ведя перед собой Кесирт. Исса танцевал умело, неторопливо, давая волю танца и себе и девушке. Вот они подошли к столу инарла, вместе закружились в такт барабанной дроби, затем отдали уважение музыкантам, и наконец Исса повел красавицу к мужскому ряду.
Грациозно и плавно, как лебедь, поплыла Кесирт вдоль мужского ряда. Дружно и громко захлопала молодежь, вслух высказывая свое восхищение ее танцем, движениями и обаянием. Только Шарпудин стоял, скрестив на груди руки, на его мрачном лице застыла злоба. Он стоял во втором ряду, и когда Кесирт поравнялась с ним, снова выкрикнул гадость. Танец продолжался. Исса ловко увел девушку в центр, провел ее вдоль девичьего ряда и вновь двинулся по направлению к мужчинам. Он начал яростную джигитовку, в такт ему в вихре закружилась на месте Кесирт, и в это время Шарпудин громко выкрикнул: «Ховъзе жеро»>*