Пространство для человечества - страница 12

Вот так! Ты не ждал, а мы приперлись! Интересно, по какому же поводу эти серьезные люди тревогу забили? Вроде никаких болевых точек он сегодня в детдоме не затрагивал, угрозы никому не нес. Что же так встревожило и главное — кого? «А может, я и в самом деле угадал? — вдруг подумал журналист с ненужной и даже опасной гордыней. — А если там действительно свила гнездо местная мафия или из воспитанников детского дома организовали нечто закрытого публичного дома?» Крикунов о таких домах сам читал, и не раз, вон в одной из среднеазиатских республик даже девочек слепых местные баи не гнушались пользовать. Или этот самый воспитатель, который МГИМО окончил, здесь чем-нибудь предосудительным вроде реализации наркотиков занимается. Тут уж Льву стало не до прогулки. Неизвестно еще, сколько времени они ему отвели на раздумья. Может, шагнешь сейчас на улицу, тут и вывернется из-за угла грузовичок с поддатым водителем.

Обошлось. Крикунов вошел в гостиницу. Дежурного администратора за стойкой не оказалось, да он и не нужен оказался — ключа от номера на щите за стойкой все равно не было. Журналист поднялся на этаж. Дверь номера была открытой.

В номере кто-то был.

Паршиво на душе, когда ощущаешь опасность и прекрасно осознаешь, что ты не можешь от нее защититься. Чувствуешь свое бессилие, тело покрывается липким потом, ты не знаешь, что делать — бежать или шагнуть навстречу опасности. Главное в такой ситуации — сделать правильный выбор. Правильнее, конечно, было бежать, но Льву было унизительно покидать номер, за который было уплачено и где лежали его вещи. Там у него в сумке было не бог весть что, а все-таки в такой ситуации жалко и носков с полотенцем. Оглядевшись, он увидел у входа коричневые туфли. Отморозки при входе разуваться бы не стали, и сиротливые туфли, небрежно сброшенные у входа, успокаивали.

Он вошел в номер.

Его сумка так и оставалась рядом с койкой у стены, а на другой кровати — рядом с окном — сидел длинный худой мужчина лет сорока с дынеобразным лицом и длинным повисшим носом, который придавал его обладателю печальный и потерянный вид. Одет он был в вытянутый полосатый свитер и джинсы.

— О, сосед, — сказал новый постоялец. — Я смотрю, вещи лежат, а хозяина нету. Надолго сюда?

— До завтра, — сказал Крикунов.

— Жаль, — сказал сосед по номеру. — А я вот здесь, судя по всему, застряну. Тоже думал, за два дня справлюсь, но, похоже, мне тут куковать и куковать. Ресторанчик, кафе здесь есть?

— Есть, — сказал Лев. — Только там отбивные с мухами. Мужчина встал и оказался на три головы выше журналиста.

— Давайте знакомиться, — сказал он. — Все-таки ближайшее время мы будем соседями по номеру, неловко общаться, не зная имен друг друга. — И первым протянул руку. — Буряков Николай, саратовский предприниматель.

— Лев Крикунов, журналист, — представился Крикунов. Рука у предпринимателя Бурякова была влажной и холодной.

— Вы как, закончили уже дела на сегодня? — Предприниматель взял свою сумку и поставил ее в шкаф. — Как насчет стаканчика молочка от бешеной коровки?

Лев его понял правильно. А чего тут понимать — два мужика в номере, обязательно один другому предложит выпить за знакомство. Старинный обычай командированного люда. Не нами это заведено, не нам это и ломать. Да и дел у него больше не было, а по зрелом размышлении и не предвиделось — пришла пора уносить ноги из этого паршивого городка. Для себя Лев уже решил, что ноги его. не будет в этом странном детдоме, обитатели которого так не любят журналистов. Потом он сообразил, что в случае невыполнения редакционного задания гостиницу придется оплачивать из собственного кармана, да и остальные затраты ему тоже никто не возместит, и загрустил.

— Можно, — сказал он. — Только без отбивных.

Вечером ресторан в гостинице совсем не походил на обеденное сонное царство. Играла музыка. Рядом с эстрадой задорно крутила круглой попкой девица в красных штанах; танцуя, она еще успевала время от времени повисать на толстой шее кавалера, шептаться с худенькой подружкой и весело взвизгивать, исполняя совсем уж слаломное па. Официантки скользили по переполненному залу с грацией горнолыжниц, даже удивляло, что они ничего не разливали и не проливали.