Пространство для человечества - страница 5

В истории с детдомовцами были свои нюансы, которые могли здорово облегчить Крикунову задачу и поднять его статью до публицистических высот. Как уже говорилось, государство о детских домах заботится через пень-колоду, а уж о детдомовцах, достигших совершеннолетия и покинувших свою альма-матер, оно и вспоминать не хочет. Поэтому детдомовцы, вступая в большой мир, часто в нем теряются. За отсутствием места в большом мире они нередко опускаются на его люмпенизированное дно, занимая там достойное с волчьей точки зрения место. Вот на истории таких людей Крикунов и хотел бы опереться в своей статье, придав ей, таким образом, некоторую сенсационность и общественную значимость. Ну не о редакторе же своей газеты писать, не о паре-тройке детдомовцев, случайно выбившихся в бизнесмены или нашедших себя в искусстве!

Детский дом Крикунов нашел сразу. Пройдя по казенному коридору, выкрашенному зеленой однотонной краской, придававшей помещению тоскливую официальность, Лев нашел кабинет директора. Директором детского дома оказалась моложавая дама с затейливой прической на голове и в деловом сером костюме, строгость которого подчеркивалась наличием на руках у дамы часиков и браслета, которые в совокупности походили на наручники, особенно если директор детского дома клала руки перед собой. Крикунов представился. Директора детдома звали Ирина Андреевна, и, к радости журналиста, она работала в этом учреждении более пятнадцати лет, а потому должна была знать его редактора. Отрекомендовавшись, Крикунов предъявил даме свое удостоверение, а в дальнейшей беседе ненавязчиво упомянул имя своего редактора. Как и следовало ожидать, особых восторгов имя редактора у дамы не вызвало. Тут могло быть две причины. Первая была очевидной — в школьные годы редактор прославился совсем с иной стороны и слава эта была так щекотлива, что одно упоминание его имени вызывало у директора детдома дикую мигрень. Вторая причина была более деликатна, но тоже вполне возможна: кому же понравится упоминание о воспитаннике, достигшем редакторского кресла пусть даже «желтой», но столичной газеты, в то время, когда ты продолжаешь директорствовать в провинциальном детдоме и тратишь свои силы и нервы на разных обормотов? Тем не менее дама внимательно выслушала Льва, пожала круглыми плечами и, поправив очки в золоченой оправе, сказала:

— Не думаю, чтобы в такое время наши проблемы были кому-нибудь интересны. Впрочем… Я приглашу воспитателя, он поможет вам поговорить с воспитанниками, покажет, как мы тут живем… Больше ничего?

— А потом мы встретимся, — обрадовано подхватил Крикунов. — Может, что-то и понадобится, мы с вами это потом обсудим.

— Ну хорошо, хорошо, — с утомленным видом сказала директриса. — Пойдемте, Лев Николаевич, я познакомлю вас с воспитателем. А мне еще надо к главе администрации ехать, лето уже скоро, надо что-то думать об отдыхе наших воспитанников. Это ведь не просто дети, это дети без родителей.

Воспитатель был высок, плечист и своим загривком заставлял вспомнить о вольной борьбе. Он исподлобья оглядел Крикунова, некоторое время что-то сосредоточенно и откровенно решал для себя, потом скупо улыбнулся.

— Писать будете? — спросил он. — Не знаю, что о нас особенного можно написать. Не живем — существуем. Денег нет, учебников не хватает, да что учебников — ремонта нормального сделать не можем.

Они шли гулким пустым коридором. Сквозь маленькие давно не мытые стекла пробивался тусклый свет, но в коридоре все равно царил полумрак, который почему-то казался Крикунову влажным. Воспитателя звали Геннадий Андреевич, фамилия у него была знаменитая — Стрельцов, и по совместительству он вел уроки физкультуры. Крикунов, впрочем, так и предполагал. На мыслителя Геннадий Андреевич не тянул, и даже смешно было предполагать, что он в институте прилежно грыз гранит науки. Скорее вариант был обычным — парень добросовестно защищал спортивную славу института на ковре или ринге, а сердобольные и патриотично настроенные к своей альма-матер преподаватели ставили ему на зачетах и экзаменах усредненные отметки, которые и позволили в конце концов получить диплом. А потом Геннадия Андреевича направили в детский дом. На аспирантуру он уже не потянул по причине утраты необходимой физической кондиции вследствие постоянных нарушений сурового спортивного режима.