Простреленный паспорт. Триптих С.Н.П., или История одного самоубийства - страница 11

Набросила какую-то кофту и убралась.

— Слава Аллаху! — вздохнул с облегчением Севка. — Хоть посидим спокойно, а то эта падла мне с утра покою не дает.

— Я за тобой зайти хотел… — начал Леха и, как смог, пересказал пережитое у оврага, матерясь через слово. Пока рассказывал, словно вновь все переживал. Только одно не рассказал, как ни странно — о том, что в паспорте схемку нашел. Не специально, просто забыл, что утром с Севкой не виделся.

— Вот оно что… — Севка азартно засопел. — Видать, что-то там лежит, а? Раз они так рискуют? А давай сходим сейчас туда? Как?!

— Ну нет… — мотнул башкой Леха. — Мне утра вот так хватило! Эти ж опять объявиться могут. Им ихний Пан, или кто там есть у них начальник, головы отвернет, если не найдут. Что делать будем, а? Я думаю, что сжечь его надо — и забыть. Не фига с крутыми связываться.

— Не скажи! — Сева поднял палец вверх. — Я думаю, что надо в город ехать и звонить. Телефон я вчера записал, вот: 34-56-70. Дай паспорт поглядеть…

— Ты чего, не понял, что ли? — Леха покрутил пальцем у виска. — Это ж одна контора, банкир и эти гаврилы. Ну, позвонишь ты. Они скажут: приезжай туда-то и туда-то. Приедешь — а тебе перо в бок или пулю в лоб. И весь навар.

— Думаешь, что я дурак совсем? Ни фига — я нормальный! Выпил, но нормальный я, Леха! Учти! Я сам им место назначу. Такое, чтоб не пырнули. Где народу много и менты рядом.

— А они не поедут и все.

— Сам же говорил, что им башку открутят, если паспорта не найдут. Им он позарез нужен, понял? Что им стоит пару лимонов выложить. Для них это — тьфу! — не деньги. И потом — мы ж вдвоем будем.

— Вдвоем… — Коровин только хмыкнул. — Ты этих ребят видел? Нет. А я видел. Даже если двое только приедут, они нас спинами от любой толпы загородят. Прижмут к стене — чик! И нету. Народ и не поймет, что нас приткнули, подумает, что мы ужратые лежим. Много ты видел в городе, чтоб к пьяным кто-то подходил?! То-то.

Сева задумался. Видать, дошло, что у Лехи мысля трезвая, хоть и в пьяной голове. Но тут его новая идея клюнула.

— О! А если им прямо в банк среди рабочего дня привезти? Я знаю, где этот «Статус» находится. Там менты в охране стоят, народ толчется. Неужто рискнут там на себя тень наводить? Как?

— Давай лучше еще примем.

— С нашим удовольствием!

Стаканы звякнули, и Леха, пропустив в глотку жгучее пойло, — цена ему при «застое» 3-62 была, а теперь ту же дрянь за такие тыщи — почуял, что идет уже хреново. Огурчик и тот не помог. Но сдюжил, удержал. Зато она, родимая, в голову поехала.

Ой, как туго было Коровину разлеплять опухшие веки! Не то слово. Аж головой дернуть пришлось, а голова-то была чугунная, и в ней какие-то вихри враждебные веяли. И общее состояние было злобно-гнетущее. Сердце то тюкало с какими-то перебоями, то начинало колотиться, как бешеное, брыкаться и приплясывать. Хреново. Не

только руки дрожали, но и все тело трясло. Как в лихорадке. Наверное, не с одного перепою, но и от холода. Вчера он как пришел, так и бухнулся на кровать, печку не затапливая. Может, и хорошо, а то бы угорел еще сдуру. А ночью, небось, температура за ноль свалилась. Ну, по крайней мере, до плюс пяти. До смерти, конечно, не замерзнешь, но простыть было вполне реально. Поэтому Леха, едва очухавшись, сунулся в шкаф, туда, где дежурная заначка стояла, в литровой банке под полиэтиленовой крышкой. Самогонка, немного выдохшаяся, вонючая, мутная, все-таки пошла. Занюхал ее Коровин рукавом. В доме даже корки хлеба не имелось. Но с души не своротило.

Дрожь унялась, в голове поплыло приятное отупение, в нутрях потеплело, мироощущение улучшилось. Появилось, например, желание вспомнить, как он вчера дошел до жизни такой. Ясно, что шел он к этому на пару с Сев-кой, но что и как было после того, как начали оприходовать третью бутылку, память почти не сохранила. Нет, кое-что проглядывало, но обрывками, и непонятно, что было после чего, что сначала. И вообще, что было наяву, а что только привиделось, Леха не очень различал. Запутывался во всем. Смутно припоминалось, что со двора в шею его выталкивала Ирка. Должно быть, раздумала от Севки насовсем уходить. Вроде бы Севка кричал, что он не даст своего лучшего друга в обиду, но упал с крыльца и треснулся о собачью будку. Однако, куда он потом делся — хрен знает. Потом Леха вспомнил, что был у кого-то в бане. Вроде, старуха какая-то мылась, а он туда по случайности зашел. Но бабка попалась спокойная и сказала очень мирно: «Попариться зашел, сынок? Проходи, проходи…» Леха сказал: «Извиняюсь!» — и ушел. Правда, ноги не очень шли, и его носило от забора к забору. Как домой попал — почти не помнил. Ну, дошел и ладно.