Просвещённый

Февраль 1823 года, Пертшир

— Что скажете, мистер Макнелли? Это щедрое предложение.

Макнелли призадумался, глубокие морщины на лбу напоминали недавно вспаханное поле. Дэвид наблюдал за ним, терпеливо ожидая ответа. Сморщенное, обветренное лицо Макнелли, одетого в заурядные домашние вещи, указывало, что он часто бывал на свежем воздухе. Он не сельский джентльмен, но Дэвид им не пренебрегал. Макнелли успешен и хитер. За последние десять лет он утроил размер своих владений, и земли неизменно давали славный урожай, гораздо лучше, чем у соседей.

— Значит, его светлость оставляет мне все западное поле? — Он скептически нахмурился.

Дэвид кивнул.

— Как я уже сказал, его светлость желает положить конец судебному делу и возродить добрососедские отношения. Он готов не только отказаться от всех притязаний на западное поле, но и передать вам свою часть. Взамен он просит вас лишь о том, чтобы вы прекратили спор о южной границе.

— Возможно, я не против отказаться от притязаний, — глядя на Дэвида, с осторожностью изрек Макнелли.

Дэвид улыбнулся.

— Мистер Макнелли, нам обоим известно, что это безнадежный иск. — Макнелли, дабы возразить, открыл рот, но Дэвид спокойно добавил: — Однако его светлость осознает, почему вы его предъявили. Вы защищались от сэра Хамиша. Это совершенно понятно.

Почивший сэр Хамиш Мьюр подал в суд на Макнелли десять лет назад. Нынешний владелец, лорд Мёрдо Балфор, что двумя годами ранее приобрел усадьбу Лаверок у многострадальных душеприказчиков сэра Хамиша, узнал о судебном деле лишь несколько месяцев назад, когда Дэвид начал не спеша разбираться в кавардаке, то бишь в личных бумагах сэра Хамиша.

Это объясняло и мрачные взгляды, и гробовое молчание, коими Макнелли постоянно одаривал Мёрдо.

— Вы правы, я защищался. — Макнелли погрозил пальцем. — Отец всегда говаривал: «Бей противника его же оружием». И мне это дорого обошлось, мистер Лористон, очень дорого!

— Оттого его светлость и готов предложить двадцать пять фунтов в счет затрат, которые вы понесли, — приводя финальный аргумент, сказал Дэвид.

— Двадцать пять фунтов?

Макнелли явно удивило это предложение. Дэвид, выжидая, улыбнулся.

Сэр Хамиш не только враждовал с соседями, но и был сутяжническим шельмецом, что за последние десять лет жизни подал дюжину исков, утверждая, что владел земельными участками везде, куда ни глянь. За последний месяц Дэвид положил конец большинству затянувшихся споров, отозвав дела и протянув оливковую ветвь другой стороне в виде приглашения почаевничать с его светлостью. Однако с некоторыми спорами вышла закавыка — с делами, где другая сторона предъявляла встречный иск, как Макнелли, тогда как сэр Хамиш пытался доказать, что он владелец не только половины западного поля на окраине усадьбы Лаверок, а вообще всего.

Это наихудшая разновидность вздора. Обсуждаемое поле не что иное, как каменистое нагорье. Годилось оно исключительно для выпаса овец, а у Мёрдо и без того хватало подобных земель, большинство из которых более пригодны для пастбищ, нежели забытый богом уголок мира, коим и являлось западное поле. Что еще хуже, пограничная стена, проходившая посередине поля, за десять лет беспризорности пришла в негодность и нуждалась в замене. Словом, Мёрдо не составило труда отступиться от половины поля. Однако для Макнелли это победа над сэром Хамишем. Особенно если учесть, что его умаслили двадцатью пятью фунтами в счет расходов на адвоката.

— Договорились, — протянув руку, молвил Макнелли. — Честно сказать, я и сам рад избавиться от этого судебного дела. Я насмотрелся на адвокатов до конца жизни, мистер Лористон. Без обид.

Дэвид пожал протянутую руку.

— И не думал обижаться, мистер Макнелли. Его светлость будет счастлив, что вы приняли предложение. Он стремится лучше узнать соседей. Возможно, вы с женой не откажетесь отужинать в Лавероке в среду вечером? Придут Блэры.

Мистер Макнелли вскинул брови.

— Он и со стариной Блэром все уладил? Вилли Блэр говорил, что вряд ли лорду Мёрдо удастся предложить нечто такое, на что бы он согласился.