Противоядия - страница 31

и Жарри пошли гораздо дальше; в целом вклад Ионеско в развитие театра весьма скромен, надо уменьшить его до реальных размеров». Иначе думает историк литературы, констатирующий: «Восхождение Ионеско длится десять лет. Это совсем мало, учитывая размах идейных и технических преобразований, привнесенных его театром, и огромный временной интервал, разделивший изумление его первых зрителей и признание, каковым является его теперешний успех в «Одеоне». В 1950 году первый постановщик его пьес Никола Батай с трудом нащупывал верный, полукомический-полусерьезный, стиль, который подошел бы для «Лысой певицы». Публика и критика не сразу осознали значение его театра», которое, как явствует из предшествовавшей цитаты, до сих пор яростно оспаривается.

Ну, и так далее. Должен признаться, что уделяемое мне внимание, благосклонное или враждебное, оказывает мне честь, но выматывает силы, когда их и так мало, волнует и тревожит, а порой я даже начинаю воображать, что последняя посвященная мне статья и есть самая справедливая; однако, прочитав ее, я спешно набрасываюсь на предыдущую, где высказано противоположное мнение, чтобы не впасть ни в чрезмерное самодовольство, ни в разочарование и депрессию; каждый критик для меня — противоядие от другого критика, что позволяет и дальше следовать своей дорогой, держа равновесие, приобретаемое от толчков в противоположных направлениях, нейтрализующих друг друга и идущих тем самым мне на пользу, ибо какая еще может быть от них польза? Только та, что они гасят друг друга и не чинят мне преград.

Не хотелось бы упускать из виду поистине разрушение альянсов — не сомневаюсь, что чисто временное,— которое произошло в стане критиков по случаю постановки «Носорога»: «Наконец-то! Сколько лет мы дожидались того дня, когда Ионеско, отказавшись от своих бесплодных игр, станет автором, достойным именоваться классиком. И вот это случилось. На сей раз ошибки быть не может: Ионеско стал писать по- французски. Его «Носорог» — произведение тем более выдающееся, что его смысл доступен любому!» Ему противоречит коллега: «Я понимаю, почему «Носорог» получил такой отклик в Германии: ведь это главным образом германская пьеса». И еще один: «“Урок” — это плохой Лабиш; «Амедей» — бледный Бернстен[32]; любитель катакомб вправе оплакивать то обстоятельство, что, гениально продемонстрировав чудо банальности, Ионеско впал в ревностный символизм, который сам же клеймил».

«Эта пьеса плохо написана и плохо сыграна; это не Ионеско», поскольку Ионеско, «вместо того чтобы и дальше идти чудесной дорогой» (той, которой он двигался раньше), вместо того чтобы «осуществить Ионеско в квадрате, о котором все мечтали, стал копировать самого себя, искажая своих же гениальных марионеток». И все же «Ионеско в квадрате» как будто состоялся, если верить другой статье, где говорится буквально следующее: «Эта пьеса — сказка, миф, Панург и Прометей одновременно, «Стулья» удвоенной силы. «Носорог» выиграл битву».

Сам я не знаю, выиграл или проиграл, но могу констатировать, что на поле критической битвы возникла невероятная свалка.

В «Носороге», безусловно, просматривается определенная тема — осуждение конформизма, что и бросилось в глаза всем критикам. Отношение к ней легко классифицировать. Конформизм не вызывает симпатий. Каждый считает конформистами «других», только не себя. Легче обвинить кого-то в конформизме, чем указать на нехватку у него ума и индивидуальности, чего никто не смеет себе позволить, ибо здесь у каждого есть слабина: каждый спрашивает себя, не глуп ли он, и боится утвердительного ответа.

Поэтому на спектакле, где вроде бы разоблачается конформизм, человек чувствует растерянность; он либо оскорблен, либо, наоборот, находит подтверждение своей догадке, что уж он-то — не конформист. Через несколько дней после генеральной репетиции «Носорога» художественный критик, сторонник искусства традиционного или слегка модернизированного, опубликовал во влиятельном еженедельнике пространную статью против «носорогов», которые, по его мнению, воплощают собой художников-абстракционистов и любителей абстрактного искусства, заполонивших современную живопись; он «никогда не смирится с этой живописью и всегда будет восставать против “носорожистости”». Для театрального критика, популярного в буржуазной прессе, «носороги»—это авторы и сторонники авангардистского театра (или так называемого «авангардистского»), которого лично он никогда не примет, а если примет, то станет презреннейшим из смертных.