Противоядия - страница 16

― Из всех мужиков Ника, почему именно он?

Прочистив горло, вытерла рот, побеждено пожав плечами.

― Он был красив, очарователен...

― Женат, ― вмешалась я.

― Это касалось лишь его и твоей мамы. Я не давала этих клятв и не была обязана хранить верность, как он. Понимаю, это неприятно слышать, поскольку он твой папа, но...

― Нам понадобится еще больше вина, ― резко встав, выхватила из ее руки пустой бокал. ― Иди и прими душ, я буду здесь, когда закончишь.

Вылетела из комнаты, едва успев остановиться и не разбить бокал об ее проклятую рожу. Какая же банальная, эгоцентричная тварь. Чем больше она болтала, тем злее я становилась.

Ярость пронизывала меня, словно бушующий водоворот, ускоряя пульс и биение сердца. Ничего подобного не испытывала с того самого дня, когда узнала, что натворила мама.

Дважды поднималась и спускалась по лестнице, останавливаясь внизу, пытаясь успокоиться. Закрыв глаза, сосчитала до трех, делая вдох, а затем медленно выдыхая с каждой цифрой. Было просто необходимо сдержать свое дерьмовое состояние подольше.

Вернулась на кухню после беглого осмотра дворика. Все выглядело как обычно. Возможно, Рэтт вообще не собирался меня преследовать. При этой мысли, поняла, что не смогла бы ему навредить. Не обнаружила ничего, в чем можно было бы его упрекнуть.

У парня были разные паспорта с фальшивыми именами, мое ожерелье и несколько пачек налички. Это вызывало подозрения, но это не было поводом подорвать авторитет. Однако уверена, что документы были нелегальными. Но кто я такая, чтобы бросаться в чертов полицейский участок? Если кого и могли обвинить в преступлении, то против меня было гораздо больше улик. Приблизительно через минут пятнадцать их прибавится.

Зайдя на кухню, не заботясь, швырнула бокалы в раковину. Звук разбивающегося стекла был музыкой для моих ушей. Наверх возвращаться не торопилась, игнорируя тихий звук моего имени. Причин спешить не было. Почти жалела, что не прихватила с собой пару вещей для рисования, пока ждала. Однако эта расслабленность не могла длиться долго. Увы, время было не на моей стороне. Если не закончу здесь достаточно быстро, Эмери приехав к месту встречи, решила бы, что я ее бросила.

Нам с ней тоже надо было бы поболтать.

Возвращаясь наверх, почти не обращала внимания на урчание желудка и аромат пирога. Проходя через спальню Ники, направилась в ванную, не потрудившись постучаться. Пар наполнил комнату, затуманив зеркало и покрыв влагой стены.

Отдернув занавеску в душе, увидела ее скрюченное тело. Девушка прислонялась к задней облицованной плиткой стене, словно пьяная с полуоткрытыми глазами. Протянув руку, нажала на кран и выключила душ, чтобы наполнить ванну.

― Чего... ты... делаешь?.. ― невнятно пробормотала она, даже слегка шепелявя.

Игнорируя ее, заткнула слив, присев на бортик, чтобы наблюдать, как поднимается уровень воды. Это не заняло много времени. Позволив ей достичь приемлемого уровня, закрутила кран.

Встав, я пристально смотрела на девушку, которую знала почти с детства. Вот до чего все дошло. Не существовало машины времени, чтобы вернуться и изменить то, что уже было сделано. С небольшим усилием, схватила ее за плечи и толкнула тело вниз.

― Почему? ― ей удалось вырваться и произнести это прежде, чем я полностью погрузила ее под воду.

Что за вопрос? Она ведь знала почему. И в отличие от фильмов, или того, что показывали по телевизору, необходимости в длинной затянутой речи не было. Перед тем, как все сделать, я не испытывала никакой необходимости в последнем желании.

Она сыграла важную роль в разрушении моей семьи, ввергнув меня в этот нескончаемый кошмар. Предполагалось, что будет моей подругой, одной из лучших. То, что она наделала ― непростительно. Нашей дружбе пришел конец в тот день, когда она позволила моему отцу засунуть в нее свой грязный член.

Плевать на ее вечную тягу к «папикам». Мой должен был быть вне досягаемости. Родители погибли из-за ее настойчивой мольбы бросить маму. Вполне справедливо, что она присоединилась бы к ним в аду.

Ее глаза расширились, скорее всего, уже поняла, что это был конец, но благодаря лекарствам мамы ― была способна лишь на это. В конце концов, она потеряла сознание, а к тому времени, как ее обнаружили бы, надеялась, что стерва сгниет. Вся эта надменная красота ни хрена бы не помогла.