Проверка на твердость - страница 15

Для парней в Тандорфе Рут Коглан была только товарищем, но не женщиной, в которую можно было влюбиться, о которой хотелось мечтать и за которую стоило подраться на кулаках с соперником. К ней шли те, кому нужен был совет или двадцать марок до получки, кто хотел поделиться с ней сердечными делами или попросить написать заявление в какую-либо организацию.

Рут снимала две маленькие комнаты у стариков пенсионеров. И когда Карл Хейнц Бретшнейдер бросил в ее окно камешек, она проснулась, быстро сошла вниз и открыла ему дверь. Не задавая лишних вопросов, она постелила ему на кушетке, прошла в свою комнату и нырнула под одеяло. Он пошел за ней, чтобы поведать об истории с родителями. Когда он рассказывал, их руки встретились в темноте, и, очевидно, все, что произошло потом, началось с этого незаметного нежного прикосновения.

Много позднее, обучаясь в унтер-офицерской школе, в тихие часы он спрашивал себя, почему не замечал до этой ночи, что Рут была самой замечательной из всех девушек Тандорфа. Он долго пытался найти ответ и решил, что, вероятно, в ту пору он и многие другие парни, знавшие ее, были просто-напросто слепы. И сейчас он благодарен этому обстоятельству.

Через два дня Рут Коглан забрала из дома у опушки леса личные вещи Карла Хейнца Бретшнейдера. Разговоры и шушуканье по этому поводу, ходившие в местечке целую неделю, постепенно утихли, и в начале мая она уже провожала своего постояльца в районный городок на вокзал. Без особой помпы они обручились. Между Тандорфом и казармами, где Карлу Хейнцу предстояло нести службу, было двести километров. Но когда они расцеловались на прощание, оба почувствовали, что для их отношений расстояние не имеет значения.

Менее чем в ста метрах от главного входа в казармы мотострелкового полка стояла телефонная будка. Два раза в неделю к ней подходил служащий из телефонного управления и извлекал из кассеты накопившиеся в ней монеты. Их поступление можно было наблюдать почти непрерывно. Один шутник из штабного взвода назвал очередь, устанавливавшуюся здесь каждый вечер после окончания занятий, «социалистическим содружеством ожидающих».

Унтер-офицеру Бретшнейдеру повезло. Оба товарища, стоявшие перед ним в очереди, говорили мало. Он даже пропустил одного из ожидавших вперед.

Телефонная книга была прикована к будке цепью, как злая собака, но унтер-офицеру не понадобился этот растрепанный том. Он поставил перед собою целый столбик монет по 20 и 50 пфеннигов, достал блокнот и набрал нужный номер. Только третья попытка оказалась успешной: ответила его сестра Сабина. Она ожидала второго ребенка. Ее муж, учитель родного языка и истории, усыновил внебрачного Стефана, которому уже исполнилось полтора года, и искренне полюбил мальчика, совершенно не похожего на столяра.

— Алло, Карл, наконец-то ты надумал позвонить!

Радость Сабины по поводу неожиданного звонка была совершенно искренней. Брата она не видела уже больше года, со времени своей свадьбы.

— Как твое здоровье? Как Рут и ваши двойняшки?

Ты знаешь, Гудрун обручилась с парнем из Вроцлава, а ведь ей еще нет семнадцати…

Карл Хейнц прервал поток новостей, передаваемых сестрой:

— Твой муж дома?

Сабина, несколько удивившись, позвала мужа, оторвав его от телевизора. Карл Хейнц Бретшнейдер коротко объяснил шурину, в чем дело: ему нужна формула для расчета силы возвратно-боевой пружины.

— Нужно поискать, — пробормотал учитель. — А сейчас по телевизору показывают Саковского.

— Поищи. Я жду. Да нет, сейчас же! Бог мой, не уйдет никуда твой детектив. Ты сможешь посмотреть его, когда будут повторять. Что? Германистика? Скажи лучше прямо, что ты в технике ничего не смыслишь! Да-да, хорошо, спасибо. Привет Сабине!

Рассерженный, он повесил трубку, заглянул еще раз в блокнот и набрал новый номер.

Какой-то ефрейтор сунул голову в дверь будки. Снаружи роптало «социалистическое содружество ожидающих».

— Прошу прощения, — промолвил строго Карл Хейнц Бретшнейдер. — У меня служебный разговор.

Но ефрейтор оказался упрямым.

— Простите, товарищ, но у меня крайне важный вопрос. Я очень быстро!