Проверка на твердость - страница 19

Большущая метла поднимала целые облака пыли. На пожилой полной женщине, подметавшей платформу, все серое — широкий длинный китель, платок, даже выбивавшиеся из-под него пряди волос. Усталое лицо, дряблая кожа на руках. Она уже третий раз проходила со своей метлой мимо скамейки для ожидания, с любопытством поглядывая на молодую женщину, которая долгое время просто сидела и смотрела на рельсы. Это не нравилось уборщице. Два-три года назад она видела здесь такую же молодую женщину, студентку. Она была, как говорил потом железнодорожный полицейский, на четвертом месяце беременности. Отец ребенка, студент из Судана, должен был на следующий год возвращаться на родину. В то время в правительственных кругах как раз обсуждался законопроект о разрешении абортов. Студентка охотно бы родила, но она боялась рассердить родителей, опасалась злых языков у себя в деревне и особенно сочувственных улыбок местных лицемеров. Все это в той или иной степени все равно случилось после несчастья, когда девушка прыгнула на рельсы под локомотив.

Женщина прислонила метлу к столбу и направилась к скамейке. Кроме нее и молодой женщины, на платформе никого не было. Она села рядом, тяжело вздохнула и достала из кармана кителя пачку дешевых сигарет и коробку спичек.

— Мне уже семьдесят один, и ты не думай, что мне больше всех нужно, — словоохотливо пояснила она и протянула пачку: — Закуришь?

Дорис Юнгман покачала головой и отодвинулась от старушки, давая понять, что не расположена поддерживать беседу. Она была полностью погружена в свои мысли и заботы.

Угроза, высказанная ею у забора казармы, была серьезной. Получив письмо, в котором муж сообщал, что он окончательно решил остаться на сверхсрочную службу, она в гневе на следующий же день обратилась к врачу. Не прошло и недели, как подошел ее срок идти на операцию. Только после этого она обо всем рассказала родителям.

Для Ганны и Георга Канцлеров это было как гром среди ясного неба. Отец проклинал новомодные порядки у молодых людей очертя голову вступать в брак и говорил, что он с самого начала предвидел это. Мать плакала. Когда Дорис позднее осталась с нею одна, мать рассказала ей, как она в конце войны забеременела и сделала аборт у жены пастуха. Через несколько часов она вынуждена была обратиться к врачу, и тот направил ее в больницу с диагнозом: «Выкидыш». В ту пору как будто разверзлось небо, земля дрожала от англо-американских бомбардировок. С каждым месяцем уменьшались нормы выдачи продуктов. Не было ни одного дома, в котором не висел бы портрет кого-либо из близких в траурной рамке. По дорогам текли потоки беженцев. Школы, рестораны, кинозалы, театры, складские помещения не вмещали бездомных и раненых. Вся страна стонала. Нищета выползала из каждого утла. В это страшное время Ганна Канцлер, день и ночь с ужасом ожидая извещения о гибели мужа на фронте, боялась иметь ребенка.

Когда Георг Канцлер с железным протезом вместо левой руки и несгибающейся от бедра до ступни ногой вернулся домой, она посвятила всю свою жизнь заботам о нем. Через два года разрушенное бомбежкой здание почтамта в районном городке было восстановлено, и Георг Канцлер занял свое место за одним из окошек. В праздничные дни он возился в своем садике, ухаживая за табаком, помидорами и салатом. Времена были все еще тяжелыми, но уже появилась надежда на лучшее. Георг Канцлер начал подыскивать хорошие гладкие доски. Смастерил детскую кроватку. За половину своего урожая табака он выменял где-то два коврика с картинками из сказок и прибил их на стену в маленькой комнатке, которая до того служила кладовкой, а его жена связала ползунки. Но все было впустую.

Два года они ожидали понапрасну и наконец пошли к гинекологу. Его заключение разбило все их надежды. Врач сказал, что фрау Ганна Канцлер вряд ли сможет стать матерью. Он предполагал, что это, вероятно, следствие того подпольного аборта у пастушихи. Ганна усматривала в своем бесплодии наказание господне и взяла лекарства, которые ей прописал врач, больше для собственного успокоения, чем в лечебных целях. Все время, которое у нее оставалось от домашнего хозяйства и ухода за мужем, она посвятила церкви. Она не пропускала ни одной церковной службы, бегала по городу с кружкой для сбора пожертвований, ухаживала за престарелыми и, кроме того, еще работала на полставки поварихой в столовой местного отделения связи. И вдруг она почувствовала себя беременной. Бог наказал, бог и помиловал, говорила она, в то время как ее муж везде и всюду хвалил медицину.