Провинциальный роман. Ирина - страница 9

– В корень зришь, дорогая подруженция, вау! Наш любимый! – обрадовалась Наташа, извлекая вермут из пакета. – Проходи на кухню, там удобнее будет. Юренций спит уже.

Юрка, или Юренций, как обычно называла его Наташа, ее шестилетний сын. Юренций остался ей в наследство от скоротечного юношеского брака. Бывший муж, Алексей, будучи на восемь лет старше Натальи, совершенно вскружил голову семнадцатилетней девчонке. Как красиво и галантно он ухаживал! Как выгодно отличался от сверстников, выглядевших на его фоне в глазах Наташи сопливыми пацанами! Как расписывал он свои мучения в браке с первой стервой-женой, обманом его на себе женившей, как бывшая жена изменяла ему с каждым встречным и обвиняла в этом его! Став старше, Наталья поняла, что принц на белом коне, настоящий рыцарь без страха и упрека, никогда бы не стал так говорить о своей бывшей женщине, матери его ребенка. Но тогда ей, молоденькой девчушке, казалось, что ее любимый в ужасной беде, ее долг спасти его, иначе она не простит себя до конца дней. Во всяком случае, именно такими словами была пересыпана речь Наташи, когда она рассказывала о своем романе лучшей подруге.

– Ира, представляешь, он приходит с работы домой, заходит в прихожую, а там чужие ботинки стоят сорок пятого размера, жена выбегает из комнаты и кричит: «Алеша, мусор надо выбросить!». Когда он возвращается, ботинок больше нет. Представляешь, какая, какая… ушлая баба!

Ира, раскрыв рот, слушала рассказы из «настоящей взрослой» жизни.

– Я встретила ее недавно в магазине, Ира, она маленькая толстая, у нее два, нет, три подбородка, глазки маленькие, поросячьи… Ей двадцать пять, представляешь? По-моему, тех, кто в 25 толстеет и стервенеет, стрелять надо! Чтобы жизнь приличным мужикам не портили! – Наташка со вкусом произносила слово «мужик», тем более в сочетании «приличный мужик», которым обычно пользуются взрослые женщины, знающие толк в «мужиках», автоматически причисляя себя к их когорте.

Ира и Ленка Зайцева, третья подружка, слушали и страшно завидовали взрослым страстям подруги.

– Наташ, а чего он женился на такой стерве? – робко спрашивала Ленка.

– Глупая, она же его женила на себе, – тоном много повидавшей матроны поясняла Наташа, – прикинулась ангелочком с крылышками, а потом: цап! – и забеременела! Обычное дело!

– Ой, держите меня, ангелочек с пузом! – Ира не могла сдержать смех, представив эту картинку.

– А он все терпит, потому что сына не может бросить…

– Но ведь он жене тоже изменяет! – прервала поток Наташиных излияний Лена.

– С кем?

– С тобой, конечно!

– Неужели ты не понимаешь? Это же совсем другое! Ира, скажи ей! – Наташа была возмущена до глубины души.

– Что сказать-то? – Ира искренне хотела помочь подруге, но не понимала как. Ей тоже казалось, что что-то здесь нечисто.

– У нас-то любовь!!! А у нее – собачья свадьба! Мы будем венчаться в церкви! Потому что она развода не дает… – Наташа прикусила язык, чувствуя, что сболтнула лишнее.

– Ты выходишь замуж!? – в один голос воскликнули подруги.

Наташа сидела молча, опустив взгляд, давая понять, что пояснять не намерена. Но наперстницы решили не останавливаться на достигнутом.

– Наташа, мы же твои лучшие подруги, – начала Лена, – ты не можешь вот так вот молча, тайно выскочить замуж.

– Давай, подруженция, не томи, – поддержала Лену Ира. – А то мы сейчас перевернем тебя и вытрясем подробности.

Девушки сделали вид, что готовы воплотить Ирину угрозу. Наташа шутки не поняла, испугалась всерьез.

– Хорошо, девочки, я скажу, только помните – это пока секрет. Об этом никто не знает, даже моя мама.

Наташа доверяла своей маме абсолютно во всем. При таком раскладе ситуация вырисовывалась, в самом деле, необычная.

– Мы все четыре больших уха и ни одного рта, – попыталась пошутить Ленка.

– Я беременна, уже два месяца. Его жена не дает ему развод. Мы уже были в церкви, нас обещали обвенчать.

– А разве так можно? Разве поп… – начала Лена.

– Тихо! – перебила ее Ира. – Продолжай, Наташа.

– Мы в церкви не сказали, что я беременна, а он женат, сказали только, что сначала хотим заключить брак перед Богом, а потом перед людьми.