Проводник - страница 11

— Отдай!

— Неет. — Он ухмыльнулся. — Клянусь Богом, если я найду там сопливые слова о каком-нибудь парне, меня точно вырвет.

Я вырвала дневник из его рук и кинула его в шкафчик. Все, о чем я писала в этом дневнике, были ночные кошмары и искаженные воспоминания о моем отце. Меня не волновали парни, и Кэш знал это. У меня не было времени, терпения или той эмоциональности, в которой они нуждались.

Кэш украдкой заглянул в другой ящик и нахмурился.

— Кружево? — сказал он смущенно. — Это… меня беспокоит. У меня такое чувство, словно я только что застал врасплох моего отца, занимающегося сексом или что-то вроде того. С каких пор ты носишь сексуальное нижнее белье?

Я быстро закрыла ящик, прищемив ему пальцы.

— Хватит копаться в моих вещах!

Он потряс рукой.

— Не то, чтобы я никогда не делал этого раньше.

— И что это должно означать?

Кэш подошел к окну и отодвинул шторы, чтобы увидеть свой дом.

— Мне нравится осматривать твою комнату раз в месяц.

Ужас закружил комнату у меня на глазах.

— Ты лазаешь по моим вещам?

— Нет, не совсем. Но мне следовало бы. Просто для того, чтобы убедиться, что с тобой не происходит ничего странного. Я не стал бы этого делать, если бы ты рассказывала мне больше.

— Ты настоящая заноза в заднице, — сказала я. — Ты ведь знаешь это, да?

— Теперь да. — Он закрыл шторы и простонал. — Почему он еще не уехал?

Я запихнула мои книжки и камеру в сумку.

— Наверное он ждет, чтобы уничтожить тебя.

— Эй. — Кэш нагнулся и подобрал зомби с покачивающейся головой, которого он подарил мне на прошлый день рождения. — Мило ты ухаживаешь за Франциско. — Он отряхнул его и поместил напротив моего блеска и необычных, подаренных мамой духов, которыми я никогда не пользовалась.

Я схватила свою сумку, припоминая звук, разбудивший меня утром. Как будто кто-то что-то опрокинул.

— Извини.

— Я прощу тебя, если ты позволишь мне принять у тебя душ. Я бы хотел оттянуть момент моего уничтожения на как можно дольше и при этом нормально пахнуть. — Он подошел к моему шкафу. — У тебя все еще есть старые футболки твоего отца?

Я вытянула Стенфордскую толстовку моего отца из задней части шкафа, останавливая пальцы, проводящие по потертым буквам. Эта была его любимой. Столько воспоминаний о нем в этой толстовке закружились в моей голове.

— Никакого душа, и мне лучше бы положить это на место, — сказала я, бросая ее ему. — И ты хоть представляешь, что произойдет, если мама придет домой и обнаружит тебя в нашем душе? Мне не нужна такая трагедия.

Я подобрала свои вещи и направилась в коридор. Кэш последовал за мной в ванную, где я захлопнула дверь перед его лицом. Я услышала звук, похожий на удар его лба о дверь. Его приглушенный голос просочился через дверь:

— Да ладно тебе, Эм. Не бросай меня на съедение акулам.

Я повернула кран с горячей водой в душе и повернулась для того, чтобы взять зубную щетку. Моя рука застыла, повиснув над раковиной и трясясь мелкой дрожью. Зеркало было измазано черным фломастером, образуя слова «Привет Элисон». Я зажала рот рукой, чтобы сдержать крик, и попятилась назад к подставке для полотенец. Снова это. Я крепко зажмурилась. Пожалуйста, только не снова.

Кэш снова тихо постучал в дверь.

— Эмма?

Я скрепила руки в форме чаши и выдохнула в них, пока сердцебиение не замедлилось.

— Что случилось?

— Ничего, — сказала я, как только смогла говорить. В отчаянии, я схватила полотенце для рук, висевшее на подставке, и протерла им зеркало. Я не собиралась возвращаться в Брукхейвен снова. Я ни в коем случае не проведу весь выпускной год в психлечебнице. Конденсат, исходящий от душа, облегчил мою работу, но, к тому времени, когда я закончила, белое полотенце все было измазано черными пятнами. Кэш не должен это увидеть. Никто не должен.

— Ей нужно уделять больше внимания, — сказал доктор маме, словно Эммы там и вовсе не было. — Такое агрессивное поведение не редкость для молодых людей после психологической травмы.

Кэш постучал по ту сторону двери кончиком ботинка.

— Ты в порядке?

Глубоко вздохнув, я спрятала полотенце в корзину с бельем и открыла дверь. Он быстро вошел в туманную комнату. Сначала показались его руки, ноги, а затем и он весь, застывший в дверном проеме.