Проводники Света - страница 9

— Не понимаю, что с ним! — жаловалась сестра, качая люльку и глядя с тоской, как мечется в жару матушка.

Нога Дарёны раздулась уже как подушка, заставляя маленькую няньку то и дело подвывать от боли. Обваренная бабка Улита пребывала без чувств, отец разрывался меж ста дел и работ, а Некрут всё не шёл и не шёл.

И поняла тогда Деяна — ждать больше нельзя! Не хочет идти добром, придётся понудить, иного выхода нет.

Вышептав чернолаз, она нашла неподалёку пенёк и уселась, положив резного мышонка себе на колени. Потом взяла нож и замерла, собираясь с духом. Решиться было трудно, но коли струсишь — родичей будет уже не спасти. Мых сказал, отец заболеет последним, но и он из-за её омута тоже не выживет… Умрут все! — как же тогда она будет жить? Одна?! Все посевы кабаны да птицы потравят, скотина падёт, а её одну тут, в лесу, дикие звери порвут. Только и останется, что в общину идти, к старейшине на милость, обратно в род проситься… возьмут, наверное, пожалеют малую сироту-горемыку… Помогут и мёртвых проводить, как полагается. Деяне явственно представилась погребальная крада, куда понесут отца, матушку, бабу Улиту, Голуба, Дарёну и малютку Дубка…

Нет!

Смахнув набежавшую слезу, девочка сжала нож и с силой полосонула себя по левой ладони. Острая боль обожгла руку, кровь полилась ручьём — всё, пути назад нет! Деяна сжала кулак, следя, как алые капли падают на игрушку, текут по морде, заливают резные глаза. Сюда, Некрут, сюда! Ко мне!

«Сила крови, коей ты Некрута вызовешь, тоже отнята будет у родичей, — предупредил её Мых, — ещё хуже им станет от этого, а потому торопись: чем быстрее мальчишку в чернолаз затянешь, тем меньше им вреда нанесёшь…»

Зрачки резного мышонка вспыхнули рубиновым светом, Деяна зашептала подсказанные Мыхом слова и звуки, сжимая и разжимая кулак, чтобы на игрушку продолжала капать кровь. Где же ты Некрут, где?!

Она закрыла глаза, повторяя заклинание, а когда открыла — он был уже здесь! Стоял прямо напротив и глядел на неё, ежась, будто от холода.

Деяна вскочила с пня и попыталась схватить Некрута, но тот увернулся.

— Идём! Надо! Прошу! — Деяна с силой сдавила игрушку разрезанной рукой — может, пока идёт кровь, она удержит мальчишку на месте?

Он замотал головой, и стал медленно отступать от чернолаза.

Ох, нет, нет, только не дать ему убежать в лес — он там исчезнет!.. нельзя!..

Заманить… провести… понудить!..

Деяна бухнулась рядом с пнём на колени, громко вскрикнула и скрючилась, будто скрутило живот. Некрут остановился, но ближе не шёл. Она повернула к нему залитое слезами лицо:

— Больно, помоги, больно!

Мальчишка сделал пару неуверенных шагов к Деяне — она громко стонала и корчилась возле пня, незаметно шаря рукой в траве меж корней. Некрут придвинулся ближе и склонился, тронув её за плечо.

Резкий удар по правому уху обрушил мальчишку на левый бок. Он ударился оземь и замер — кожа на щеке ссажена, вокруг расплывался кровоподтёк. Отбросив камень — заранее припрятанный тут на случай вот такого неприятного исхода дела, — Деяна сунула мышонка в карман, перевернула Некрута на спину и поволокла за ноги, словно лошадь меж оглоблей, к зияющей тьмой дыре.

Голова и спина мальчишки скребли по земле, затылок громко бился о корни, и за пару шагов до цели девочка услышала, как он замычал, приходя в себя, и отчаянно завозился, дрыгая ногами и изворачиваясь. Вцепившись в его щиколотки, словно собака — в кость, Деяна рыбкой бросилась вперёд, метя головой в самую серёдку чернолаза.

Ночью Вере снова приснился тот же сон, что и вчера, и позавчера. Про мужика и дерево. Мужик был самой обычной, ничем не примечательной, внешности, лет, наверное, сорока, а может, пятидесяти — она плохо определяла возраст таких старых людей. Одет он был в джинсы, высокие походные ботинки на толстой подошве и куртку с миллионом карманов, на голове — кепка.

«Проснись! — говорил он. — Деяна, проснись!»

Вера хотела сказать в ответ, что она — не Деяна, но из горла вырвался только стон.

«Ты помнишь древо, Деяна?» — спрашивал мужик и показывал почему-то вверх, словно это его древо могло находиться на небе.