Проза жизни - страница 9

Кто измерит невидимый пот вот такой мыслительной работы и сопоставит ее с лихорадочной, но необъятной по объему «бумажной» работой комиссии? И какая из них эффективнее? Однажды ревизорам привезли целый грузовик финансовых документов — к концу командировки каждая страница была проанализирована и пересчитана неоднократно. И все-таки Павел отдавал предпочтение мыслительной работе, хотя порой и более отталкивающей, — ведь чтобы правильно представить себе мотивы действий, технологию, методы преступников, нужно самому мысленно стать на их место…

На счету Стольникова было немало сложных ревизий, правда, дело с пароходством он имел впервые. То самое ивашневское чутье, которое подсказало Ивану, что акта о проведении круиза в деле нет не случайно, говорило теперь и Павлу, что морская прогулка отнюдь неспроста была заменена чем-то иным. Надо поднять подшивки газет: упоминалась ли хоть где-то эта прогулка? Видимо, стоит теперь показать капитану два взаимоисключающих документа морского пароходства, и тот вынужден будет в чем-то чистосердечно сознаться. Вот только не сработает ли при встрече с ним магия подписи его начальства — пароходства? Коль физиономия Михайленко в пушку, то он постарается опередить комиссию, предупредить капитана. Из кабинета того же Сухарева в любую минуту можно связаться с экипажем любого судна. Впрочем, бдительность Сухарева, по всей видимости, удалось успешно усыпить. Но Зябликова наверняка успела проинформировать своего шефа и о разговоре с Ивашневым о премиях, и о том, куда направился в его машине Стольников…

Через час напряженные размышления Стольникова прервало щелканье замка — это Ивашнев своим ключом открывал дверь. Вместе с ним вошел и Михайленко.

— Пашенька, ты уже тут? Что поделываешь? — ласково спросил Иван, увидев друга.

— Думаю. Кажется, Эйнштейн сказал своему молодому лаборанту: нельзя работать так много, когда же вы думаете?

— Пал Васильич, — обратился начфо, — день жаркий, женщины свое дело знают, а уж мы позволим себе пивка? Пиво — это лимонад для мужчин, нас не осудят. Замнач пароходства доложил мне, что товарищ Стольников отправился в гостиницу.

— Ну, я Сухареву, положим, об этом не докладывал.

— Да у него ж служба поставлена! — бодро говорил Михайленко. — Ребята, а давайте снимем пиджаки — на фиг! — и хоть часок побудем просто хорошими парнями, Ваней, Витей и Пашей.

— А что? И побудем! Разве мы не хорошие парни? Кто тут нехороший? — Иван обвел взглядом номер. — Как ты съездил, Пашенька?

— Обед прошел в теплой, дружественной обстановке, — равнодушно ответил Павел. — Бумажку я взял. Непонятно, почему товарищ Михайленко не мог взять ее год назад. За это нам предлагают морскую прогулку на адмиральском катере.

— Не отказывайтесь, ребята, — сказал Михайленко и уверенно, как у себя дома, снял пиджак и галстук, развернул принесенный большой пакет из коричневой хрусткой бумаги — там оказались две высокие латунно отливающие банки — и предложил отгадать, что в них. Ивашнев ответил, что в передаче «Что? Где? Когда?» они не участвуют. Тогда начфо взял в короткопалые руки консервный нож и ловко вскрыл жесть. В банке была первосортная копченая вобла.

— Для подводников так упаковывают, спецпаек, — небрежно обронил он. Открыв холодильник, укоризненно указал на ряд коробок финского пива «А»: — Что ж вы, хлопцы, пиво-то не пьете?

— Та хто его знает, чье, — прикидываясь простачком, ответил Иван. — Стоит — ну и пусть стоит, мы не покупали. Мы в буфете берем — хорошее пиво, рабоче-крестьянское.

— А вот это зря. Там же с наценкой, а пусть мне скажут ответственные работники министерства, можно в командировке прожить на законные суточные?

— Невозможно, Витя, — признал Иван. — Если честно. Но ведь на время командировки каждому сохраняется и зарплата…

— Иван Герасимович, мы пивом еще никого не покупали. Мы, братцы, работаем индивидуально: девушкам — пепси-колу, юношам — пивко. Если мои бойцы перепутают и вам поставят пепси — я вас очень прошу! — дайте знать. Наше управление славится индивидуальным подходом, — и Михайленко захохотал.

— Вот если ты еще чищеной рыбкой с товарищами поделишься, они тебе почти все простят. И цены тебе не будет!