Прозрачная маска - страница 28

Итак, они подозревают меня. Почему? Потому что в ту ночь ходила с Руменом на почту. Телефонистки не было, и никто не может подтвердить нашу невиновность. Я подозреваю Румена. На каком основании? На основании того, что ему на самом деле нужны деньги, и потому, что он человек, у которого свои взгляды на моральную чистоту. В действительности он украл бы, если бы это помогло ему добиться, по его мнению, благородной цели. Он, может быть, рассчитывал на «смягчающие вину обстоятельства» — кража ради любви. Такой поступок больше благородный, нежели преступный. Наверное, так рассуждал он. Это логично для его романтического характера, и особенно в этой беспросветной, лишенной всяких эмоций жизни здесь.

Румен подозревает доктора Ковачева. Почему? Во время нашей последней встречи случайно слышала, что доктор строит в каком-то родопском селе шикарную виллу и думает о женитьбе. Известно, что он берет деньги с пациентов даже в тех случаях, когда заходит к ним домой и дает только советы или измерит температуру. Ни от кого не ускользнул также тот факт, что Ковачев в течение почти двух часов отсутствовал на новогоднем торжестве под предлогом необходимости навестить в больнице своего приятеля, который находится в критическом состоянии после операции, До этого доктор ничего не пил, чтобы спокойно ехать на своей машине. Возвратился он ровно в два часа, как обещал. Однако утром я заметила на стеклоочистителе его машины еловую веточку, которую, по болгарскому обычаю, в предновогоднюю ночь Милчовица воткнула во все машины на счастье шоферам. Значит, стеклоочистители не включались, хотя всю ночь шел снег. В таком случае доктор ходил в больницу пешком. Почему?

Доктор Ковачев подозревает дядю Даньо.

Во время танцев, когда я не совсем деликатно выразила свое восхищение остроумием главного снабженца, Ковачев спросил, не нахожу ли я в его физиономии нечто криминальное. «Почему вы ненавидите его?» — смеясь, ответила я вопросом на вопрос. «Нет, что вы, — смутился Ковачев, — он просто кажется подозрительным. Разыгрывает добродетель так демонстративно, что не может не вызвать сомнение. Строит из себя аристократа и на самом деле сходит в Бараках за настоящего джентльмена, а в действительности… скряга. Пьет, но коньяк несет домой, чтобы обходилось дешевле. Не возьмет предложенной сигареты, чтобы потом не угощать своими. Якшается с женщинами легкого поведения, они его любят. А не женится, чтобы не тратить денег на жену. Денег у него вечно не хватает, всегда просит в долг… Одним словом, темная личность».

Что-то вроде этого доктор рассказывал и Ларгову, Дядя Даньо подозревает заведующего магазином. Ничем не объясняя свое обвинение, он категорически указывает на него.

Заведующий магазином признал свою вину. Так круг пяти подозреваемых замкнулся. Точнее, четырех: о себе я знала точно, что никогда не взламывала магазин.

Все время после обеда пролежала с температурой. Еще в управлении почувствовала, что меня начинает знобить, а это — верный признак злобы и отвращения. Ларгов учтиво предложил отвезти к врачу, но я отказалась. Вид у меня, видимо, был такой удрученный, что Калинчев, взглянув на меня, сказал поспешно:

— Вас необходимо отправить в общежитие. Простыли вы во время этой метели. А лучше всего вам снять номер в местной гостинице.

Все думали об одном и том же, но говорили вежливо и благопристойно. Я была возмущена до глубины души, но не имела оснований показывать им свои чувства. Они не предъявили мне никаких обвинений, Может быть, просто шутят. Специально инсценируют, чтобы мой будущий очерк получился более достоверным. В тот день я поведала им, что люблю ощущать события такими, какие они есть. Когда мне делали операцию аппендицита, я попросила хирурга дать несильный наркоз, чтобы почувствовать боль. Врач усмехнулся и не дал наркоза совсем. Тогда я уже знала, что не смогу иметь детей, но мне очень хотелось почувствовать, что испытывает человек, когда у него что-то удаляют внутри и когда ему больно… Теперь я знаю, что удаление аппендикса не дало мучения, которое мне не было суждено испытать, однако об этом я рассказала работникам уголовного розыска… Они казались мне учениками. Всю жизнь мечтала стать преподавателем психологии в гимназии, чтобы наблюдать, как во время моих уроков будут передавать записки, а во время выпускных вечеров слушать сердечные излияния своих воспитанников… Может быть, на этом поприще я добилась бы успеха… Дети — натуры откровенные, с чистой совестью… как аквариумы… Как об этом говорил начальник пограничной заставы, на которой служил Павел… Три кита в аквариуме — основа человеческой личности…