Прозрение. Спроси себя - страница 51
Может, потому и не удалось рассказать следователю про очень странный сон, который приснился ему дважды и врезался в память. Неожиданное видение околдовало его робкой надеждой на удачу — он поймает Ваньку Проклова.
Ему снилось, что в дождливый осенний день он плутал по улицам города и никак не мог найти дорогу к дому. Забрел на глухую окраину. Рядом лес — густой, мокрый. Вокруг пусто. И вдруг из леса появилась машина. Никуда не сворачивая, подъехала к Крапивке. Шофер опустил стекло и, не высовывая головы, спросил: «Далеко ехать?» Лицо шофера перевязано, кепка нависает на лоб. «Знаю этот дом, у меня там приятель живет, — сообщил шофер. — Трешку дашь — поеду».
Крапивка согласился, сел на заднее сиденье.
Машина шла быстро, Крапивка оглядывался по сторонам и, наконец успокоившись, поинтересовался фамилией приятеля. «Зовут Федором, а фамилию не знаю…» — «Кто ж такой? — сказал Крапивка. — И я Федор». Шофер не обернулся, пробурчал: «Федот, да не тот».
Машина свернула на широкую улицу. И тут же раздался резкий свисток милиционера. Старшина попросил права: «Нарушаете правила, товарищ Проклов. Здесь поворота нет. Видите знак?» Шофер вышел из машины. Крапивка застыл… «И путевка у вас не по форме. Как же так, товарищ Проклов?»
Крапивка мигом выскочил из машины и, заикаясь, сказал старшине: «Я знаю этого человека…» Но он строго оборвал его: «Без вас разберемся, гражданин!»
Шофер рванулся в машину и с ходу набрал скорость.
«Он бандит, убийца! — кричал Крапивка. — А вы упустили!»
Старшина удивленно глянул на Крапивку и сказал: «Никуда он не денется… У меня документы. Поймаем!»
Крапивка побежал вдогонку, истошно крича: «Задержите его! Задержите!..»
Ледогоров проснулся рано, но чувствовал себя бодро.
Он облачился в синий спортивный костюм и, перекинув полотенце через плечо, вышел из гостиницы.
Отсюда к реке сбегала лестница с тремя маршами.
Берег был пустынный, только вдали у причала каменели у своих удочек рыбаки.
Вячеслав Александрович, энергично прошагав все восемьдесят семь ступенек, ступил на скрипучий светло-желтый песок.
«Повезло, — подумал он. — Благодать».
Широкая река спокойно несла свои воды, солнце старалось, серебрило ее бегущую чешую.
Лежа на песке, Вячеслав Александрович обдумывал вчерашнюю беседу с Крапивкой.
Десятки дел, расследованных им, требовали установления истины. И конечный итог виделся ему в образе медали, у которой две стороны: правда — истина и правда — справедливость.
Еще в университете он понял, что истину всегда можно восстановить. Это вопрос времени, старания и сообразительности.
А вот со справедливостью дело сложней. Тут порой действует фактор необратимости. Когда он выявляется в судебной практике, все дело становится похожим на оборванную фразу с неожиданным многоточием.
Случай с профессором Ярцевым — наглядное подтверждение.
Истина — правда будет доказана, а истина — справедливость, отмеченная в приговоре, уже никогда не осуществится.
Вячеслав Александрович пытался понять душевное состояние Крапивки.
В момент опознания Проклова он пережил потрясение. Затем началась внутренняя борьба, которая продолжается до сих пор. То слышны раздраженные заявления: «Я милицию не беспокоил… Не писал в прокуратуру», то сам собою, без понуканий звучит рассказ о бегстве Проклова с места преступления.
Ледогоров думал о том, что жизнь сплела горе и радость Крапивки в один узел. Какой же силой надо обладать, чтобы не поддаться искушению мести, давно ждущей своего часа!
«Неужели ему станет легче жить, если Ярцев будет осужден? — думал Ледогоров. — Неужели еще одно горе позволит Федору Крапивке спокойно спать?»
На большой скорости промчались моторные лодки, разорвав утреннюю тишину.
С Крапивкой он встретился после обеда в его маленькой комнате.
— Я все думаю про наш разговор, — сказал Крапивка. — Разное у нас положение. Вы поймите: вам проще. Вы все время задаете вопросы, дорогой товарищ. В жизни это всегда выгодней. А я все время отвечаю. Я сейчас живу как на перекрестке… Все сызнова начинать надо. И дом, и работу. Думаете, легко? Я к тому толкую, что я, конечно, пострадавший, но совесть-то должен иметь. Не понравилось вам, что у меня точный счет — двадцать один год и шестьдесят семь дней…