Прячьтесь! Будет ограбление! - страница 2

Обойдя плиты кругом, троица почувствовала себя в безопасности.

— Будем снимать здесь, — решил Глебов.

— Почему здесь? — заспорил Шутов, — Давай отойдем подальше, на старое место.

— Не-а. Здесь сцена будет смотреться эффектней. — Глебов указал на верх одной из стопок высотой под пару метров и скомандовал: — Гоша, лезь!

— Гоша, стой! — приказал Шутов.

— Гоша, лезь!

— Нет, стой!

— Да вы достали! — проворчал Покровский. — Гоша, лезь, Гоша, стой. Гоша лезь, Гоша, стой. Я вам чо, собака?

Первым отреагировал Шутов.

— Гоша, опор!

— Гоша, к ноге! — спустя долю секунды присоединился к нему Глебов.

— Гоша, сидеть!

— Гоша, голос!

— Уроды, — пробормотал обиженный Покровский.

Хохотнув, Глебов констатировал:

— О, а команду «голос» он знает.

— Ладно, будем снимать здесь. — Шутов вынул из кармана солнцезащитные очки и протянул их Гоше. — Одевай.

Гоша послушно напялил очки и тут же принялся растерянно вертеть головой.

— Черт, парни, я в них вообще нихера не вижу.

— Не ной, — велел Шутов. — По сюжету твой герой — слепой и ориентируется по звукам. Это его фишка. И недостаток.

— Да сдался тебе этот недостаток.

— Давай будем профессионалами, Гоша. По законам драматургии у любого главного героя обязан быть недостаток. И чем больше недостаток, тем интересней герой.

— Зашибись. После этой сцены мой герой станет не только слепым, но еще и хромым. — Покровский пнул валяющийся под ногами камень. — Я же ноги переломаю, когда буду спрыгивать.

— Ну, искусство требует жертв. — Глебов включил на камере фонарь, направив свет в землю. После сразу выключил. — Давай наверх. Я готов снимать.

— А я-то с какого должен жертвовать своими ногами ради вашего фильма? — проворчал Покровский, но послушно, цепляясь за выступы плит, полез вверх.

Когда Гоша оказался наверху, Глебов распорядился:

— Значит так. Когда я включу фонарь, ты спрыгиваешь перед камерой и начинаешь играть.

— Ясно, — без энтузиазма откликнулся сверху Покровский.

Подняв перед собой камеру, Глебов направил объектив в то место, где должен был приземлиться Гоша.

Дернув Сергея за рукав, Шутов приложил к губам указательный палец.

— Тс-с-с… Здесь кто-то есть.

Глебов прислушался: и вправду, за плитами звучали чьи-то тихие шаги. Незнакомец шел осторожно, словно крадучись.

— Прячемся.

Едва парочка скрылась в ближайшем проходе между плит, как из другого прохода появился сторож. Держа в одной руке резиновую дубинку, а в другой — выключенный фонарь, старик старался вести себя как можно тише, чтобы поймать и наконец отлупить незваных гостей, повадившихся в последнее время шастать на его стройплощадку. И судя по обнаруженным наутро тюбикам с клеем, скомканным лентам скотча и окровавленным тряпкам, эти гости занимались на вверенной ему территории чем-то крайне подозрительным. Токсикоманы, сделал вывод сторож, когда в одно прекрасное утро во время обхода он нашел аж десять пустых тюбиков от клея.

Однако старик даже и не подозревал, как сильно он ошибался и какой жуткой окажется правда.

Выйдя из-за плит, сторож прошел пару метров, прислушиваясь к звукам в ночи, и, не обнаружив никого, пробормотал:

— Послышалось, что ли…

Сторож включил фонарь — и в этот момент, приняв свет за сигнал к началу съемок, перед стариком, шелестя полами плаща, развеваемыми воздухом, эффектно приземлился Гоша. Конечно же, сторож испугался. И замер от страха. Последующие же действия новоявленного Бэтмена так и вообще ввели несчастного пенсионера в ступор.

Ибо Покровский внезапно начал махать руками и ногами, с каменным лицом исполняя перед стариком тщательно отрепетированные приемы из восточных единоборств. Двигался он гладко и плавно, как настоящий профессионал, а в довершение еще и сумел продемонстрировать вертушку, махнув носком ботинка перед самым кончиком носа оцепеневшего старика.

Помахав руками и ногами, Покровский приступил к заключительной части сцены — он распрямился во все свои два метра, вытянул в сторону сторожа руку и, указывая на него пальцем, пафосно произнес:

— Ты вернешь мне весь кокаин, Крокодил! Или сдохнешь!

Поняв, что дело плохо, сторож решил бороться за свою жизнь до победного конца. И первое, что он сделал, — со всей дури огрел Гошу дубинкой по башке.