Прыжок над звёздами - страница 17

– Никита не очень умеет знакомиться, – сказала Селест, не скрывая злости.

Компания медленно окружала ее столик со всех сторон, и это раздражало. Официант в огромном фартуке вообще куда- то исчез – наверное, пошел досыпать.

– Мне кажется, тебе надо перед ним извиниться. – Кошачьи глаза сузились. – Эй, Серебрянский, подойди-ка поближе.

– Что-что? – Не скрывая удивления, Селест повернулась к своей «жертве». – Твоя фамилия Серебрянский?

– Ну да, – хмуро ответил тот, – и что? – Его волосы ярко блестели на солнце и остро пахли кофейной гущей.

– Вот уж перед кем не буду извиняться. – Она весело хмыкнула. – Родственничек.

– Что-что? – Никита взъерошил мокрые волосы и вдруг застыл. – Ты моя сестра? Та самая, из Праги?

Селест неопределенно качнула головой, искоса глянула на обладателя кошачьих глаз: тот находился слишком близко, а значит, опасность еще не миновала.

– Алекс, прикинь, это моя сестра, – обратился к вожаку Никита. – Она жила в Праге, а теперь куда-то переезжает… И я забыл, как звать… Такое длинное имя.

– Безликая?

Вожак внезапно сильно схватил ее за руку и чуть сжал запястье.

– Алекс, – ухмыляясь, представился он.

Селест хотела вырвать руку, но не тут-то было: даже выкручивание не помогло.

– Ты не сказала, как тебя зовут, – развязно напомнил Алекс. – Ведь даже у безликих есть имя.

«Провоцирует, что ли?» Она так удивилась, что перестала вырываться.

– Так как же зовут безликую сестру Серебрянского?

– Вспомнил! – неожиданно встрял Никита. – Ее зовут Селест. Селестина!

– Селестина? – повторил Алекс. – Какое красивое лунное имя.

– Почему это лунное? – как можно более удивленно спросила та.

Мама ей выбрала такое имя. До того, как узнала, что у дочери звездная печать на сердце, что она всего лишь астра.

– Это имя для лунных принцесс. – Глаза Алекса будто смотрели ей прямо в душу. – Имя лунной богини.

«Ну, скажи ему, – умоляла себя Селест, – хоть что-нибудь…»

– Терпеть не могу луну.

Алекс тут же отпустил ее руку. Взгляд зеленых глаз как бы потускнел – стал бледно-желтым.

– Понятно, – скучающе произнес он и, развернувшись, пошел к своему столику.

За ним молча потянулись остальные, включая Никиту.

Кофе расхотелось. И в дом к матери тоже: предстояло долгое, тягостное знакомство с родственниками.

На Селест навалилась тоска. Она злилась на себя и на эту дурацкую компанию. И, будто в ответ на ее настроение, мир поблек и стал недружелюбным: солнце зашло за тучи, подул холодный ветер, погнал песок по пыльной дороге, перемешал с гравием. Наверное, будет дождь.

Но гроза разразилась только к вечеру. И лишь когда первые тяжелые капли достигли земли, Селест взошла на крыльцо маминого дома.

А дома Селестину поджидал сюрприз.

Девчонка едва успела разуться, как прямо перед ней предстал высокий мужчина. Каким-то шестым чувством Селест сразу поняла, кто это: слишком властным был взгляд – спокойный, уверенный, хозяйский.

Некоторое время они молча изучали друг друга. Светло-карие глаза, благородная седина на висках… Крепкий, сильный человек. Лунат. Отчим.

– Дмитрий Теодорович, – наконец после долгого разглядывания «приемной дочери» представился он.

Отчим оказался крупным, мускулистым, поджарым, даже спортивным, – настоящий волк. Судя по всему, Никита своей долговязостью и хрупкостью пошел в мать.

– Селест.

Стараясь не потерять самообладание, она пожала его крепкую ладонь. И вдруг боязливо съежилась под пристальным взглядом: от отчима исходила сила. Сила, требующая беспрекословного повиновения, жестокая и беспощадная.

– А я оказался поблизости, вот и решил заехать домой, – произнес отчим. – Заодно, думаю, и с тобой познакомлюсь. Все-таки мы родственники…

– Селест, ты почему так долго? – спросила мама, подходя к ним.

– Заблудилась, – коротко пояснила та.

Тамара Николаевна выглядела встревоженной и бледной: не ожидала приезда мужа. Ее волнение передалось и Селест. Что делать? Звонить Йозефу? Отцу? Сказать – приехал отчим. И что? Отзовут же назад. Опасно. А она провалит свою первую самостоятельную работу.

Селест поймала на себе вызывающий, но заинтересованный взгляд Никиты, вынырнувшего из-за угла, и, не удержавшись, скорчила ему ехидную рожицу. К счастью, мама этого не заметила.