Психология и Алхимия - страница 2
? То, что я должен изложить о природе человеческой психе, основано прежде всего и главным образом на моих наблюдениях над людьми. Мне возражают, что эти наблюдения связаны со случаями либо незнакомыми, либо просто недоступными. Примечательно, что абсолютно каждый, даже самый неквалифицированный дилетант, думает, что он знает все о См. примечание 2 к I части психологии, как если бы психе была чем-то совершенно понятным. Но любой, кто действительно знает человеческую психе, согласится со мной, когда я скажу, что она является одной из темнейших и самых таинственных областей нашего жизненного опыта. Бесконечно познание в этом направлении. В моей практике едва ли был хоть один день, когда я не столкнулся бы с чем-то новым и неожиданным. Хотя мои опыты - это не банальности, лежащие на поверхности жизни, они легко доступны каждому психотерапевту, работающему в этой специальной области. И, по меньшей мере, абсурдно, что незнание фактов, о которых я должен говорить, может обернуться обвинением против меня. Я не считаю себя ответственным за неосведомленность публики в психологии.
3 Существует аналитический процесс, так сказать, диалектическая дискуссия между сознанием и бессознательным, развитие или движение к некоторой цели или концу, запутанная природа которого занимала мое внимание много лет. Психологическое исследование может прийти к концу на любом этапе развития без ощущения того, что цель достигнута. Типичные временные окончания могут происходить: (1) после получения некоторой части удовлетворяющих исследователя сообщений; (2) после совершения более-менее полного, но тем не менее адекватного признания; (3) после обнаружения некоторого, прежде неизвестного, но существенного психического результата, который даст новый толчок чьей-то жизни и активности; (4) после трудного отделения от детского психе; (5) после обретения нового рационального способа адаптации к сложным или необычным обстоятельствам и окружению; (6) после исчезновения болезненных симптомов; (7) после некоторого положительного поворота в судьбе, такого как экзамены, помолвка, брак, развод, изменение профессии и т.д.; (8) после возвращения кого-либо к церкви или вероучению, которое он раньше исповедовал, или после изменения убеждений; и, наконец, (9) после начала строительства практической философии жизни ("философии" в классическом смысле слова).
4 Хотя этот перечень допускает много изменений и дополнений, он в общем определяет основные ситуации, в которых аналитический и психотерапевтический процесс достигает временного или иногда даже действительного конца. Опыт показывает, однако, что имеется сравнительно большое число пациентов, для которых видимое завершение работы с врачом далеко от реального окончания аналитического процесса. Для них диалог с бессознательным еще продолжается и следует тем же путем, что и у тех, кто продолжает работать с аналитиком. Таких пациентов можно случайно встретить через несколько лет и узнать о примечательных результатах их последующего развития. Именно такие случаи уверили меня в том, что в психе происходит процесс, который преследует свою собственную цель, независимо от внешних факторов, и освободили меня от опасения, что я сам мог бы быть единственной причиной нереального - и, может быть, неестественного - процесса в психе пациента. Это впечатление было не всегда обоснованным, так как любые аргументы, основанные на любом пункте из приведенных выше девяти категорий - даже обращение в другую веру или резкое стечение невротических симптомов -не могли склонить пациентов к тому, чтобы прекратить аналитическую работу. Такие случаи, в конце концов, убедили меня в том, что изучение неврозов приводит к проблемам, которые выходят за пределы чистой медицины и которые одна медицина решить не может.
5 Хотя время возникновения анализа с его псевдобиологическими интерпретациями и пренебрежением к целостному процессу развития и отделено от нас половиной столетья, воспоминания умирают с трудом и люди еще основываются на понимании продолжительного анализа как "бегстве от жизни", "нерешительном переносе", "аутоэротизме" и других столь же неприятных эпитетах. Но поскольку во всем имеется две стороны, это узаконивало осуждение так называемой "подвешенности"