Психотехники и культ русских мистических сект - страница 2

Прямыми учениками «капитонов» были старообрядцы. Сходство этих духовных направлений говорит само за себя. И те, и другие были суровыми аскетами, проповедовали Конец Света, призывали не следовать отступнической власти, смотрели на церковь косо, не видя в реформе Никона («Никоновых новинах») ничего кроме вторжения Зла. «Злая воля царя и патриарха дала церкви искажённые книги», «по книгам этим не то что спастись, но и литургию служить нельзя» – говорили последователи Капитона и ревнители старой веры.

Совсем по-другому рассуждал Данила Филиппович. В то время, когда старообрядцы и капитоны неистово обличали никониан, доказывая им, по каким книгам спастись можно, а по каким – нельзя, Данила собрал и те и другие книги в единый тугой кулёк, оттащил его на Волгу и, прибавив для тяжести пару камней, выбросил его в реку с громким возгласом: «Трястися надо, трястися!»

С этого восклицания, смысл которого будет раскрываться на протяжении всей настоящей статьи, начинается история христоверчества или хлыстовства. Так что же имелось ввиду?

Пляска Саваофа

Имелась ввиду ритуальная хлыстовская пляска, которой Данила Филиппович тут же обучил своих первых последователей в окрестностях Стародуба, где и состоялось первое хлыстовское откровение. В мифологии христоверов это – крайне важный сюжет, без которого непонятной становится сама специфика этой секты.

В Стародубской волости, как рассказывает хлыстовское предание, в окружении сотен ангелов, архангелов, херувимов и серафимов на гору Городину «сокатил» (то есть спустился) Сам Господь Саваоф. Сойдя со своей огненной колесницы, Он отослал обратно на небо верное свое воинство («Саваоф» переводится с иврита как «Бог Воинств») и остался на земле, приняв человеческое обличье Данилы Филипповича.

Как мы знаем, Данила Филиппович к тому моменту (около 1631 года) уже существовал, и потому Саваоф просто заменил ему внутреннюю сущность, оставив телесную оболочку в полном порядке. Отныне Данила Филиппович превратился в «живого Бога» и стал именоваться среди своих людей вольных «Верховным Гостем», «Превышним Богом» или «Богатым Гостем». По существу, мы имеем дело с типичной для манихейства концепцией «Небесного Близнеца»[5], то есть разумной эманации Света, проявляющейся в мире под разными оболочками, отчего сама она не умаляется, а носители этих оболочек (в манихейской истории – Орфей, Мани, Пифагор, Зороастр и т.д.) оказываются тождественными. Эта Световая Сущность Близнеца открывается отнюдь не каждому, и в полном виде присутствует лишь в посланных свыше вероучителях или «Живых Богах». Остальным же даётся быть лишь «людьми Божьими» – помощниками и служителями этих Богов.

Ощутив себя Саваофом, Данила Филиппович водворился в деревне Старой, что находится неподалёку от Костромы. Именно сюда стали собираться для выполнения культовых практик «люди Божии», почитавшие Данилу Филипповича как Саваофа, а тот дом, в котором он временно проживал – как «Дом Божий». Город Кострома тут же стал называться «Горним Иерусалимом», а кружившие вокруг Данилы восторженные «менады» превратились в «Богородиц».

Живое слово «Верховного Гостя» было для них последним авторитетом – всякие споры книгочеев быстро отступили на второй план. «Зачем читать книги, когда сам Бог посреди нас?» «Зачем нам Ветхий Завет, писанный по-еврейски, когда сам Бог Саваоф стоит посреди нас и говорит по-нашему?» – примерно так рассуждали последователи Данилы, быстро сплотившиеся в крепкую харизматическую общину.

Ради блага всего человечества, а также ради расширения этой конкретной общины Данила Филиппович стал обучать её членов методу экстатической пляски «до измора», а также давать знание о Боге, мире и человеке. Первые речи этого Саваофа были дарованием заповедей.

Двенадцатая заповедь

Казалось бы, это – абсурд. Зачем человеку, с усердием утопившему целую кипу церковных книг, выразившему этим поступком своё резкое неприятие крючкотворческих споров, создавать новые книги? Зачем послушнику старца Капитона, верующему в Исуса Христа и признающему все Откровения, с Ним связанные, выдвигать какое-то новое Откровение, и, тем более, давать свои заповеди?