ПСС. Том 65. Письма, 1890 — 1891 (январь-июнь) гг. - страница 13

^>2Статью я вашу получил.^>3 Начало мне не понравилось и то потому только, что в нем недоброе, неспокойное отношение к людям, насмешка и враждебность. Это надо уничтожить. Весь замысел же статьи^>4 хорош, и очень хорошо и верно сравнение с посевом под снегом. Матерьялу вам нужно. Я вам желал бы доставить, но боюсь, что обещаю и не сделаю, и потому не обещаю, но все-таки постараюсь сообщить вам, что знаю.^>5 Собирайте сами и делайте, что можете, из того матерьяла, к[оторый] есть у вас. Я ведь сам всё мечтаю написать то же, и одно не только не мешает, но еще помогает другому. Что делать с вашей статьей? Удержать ее или отослать вам?

^>6Я теперь в очень низком, хотя и не дурном душевном состоянии. По случаю игры комедии, я всё поправлял ее и даже после исправлял ее.^>7 Очень низкое и увлекающее занятие. Но и кроме ее у меня начаты еще другие художеств[енные] работы всё на тему половой любви (это секрет),^>8 я и своим не говорю, и тоже низкое ремесленное занятие, к к[оторому] я вижу, как полезно относиться презрительно.

^>9 Маша писала вам и показала ваше письмо. В ваших: отношениях вы, надеюсь, понимаете мое положение. Я не только не хочу позволить себе вмешиваться в них, в ту или в другую сторону, но не позволяю себе даже желать чего-либо в ту или другую сторону. Роль моя здесь та, что, любя вас обоих, я боюсь за вас, как бы не ошиблись, нравственно не согрешили, и хотелось бы, если могу, избавить вас от греха, п[отому] ч[то] знаю, что только одно это — грех — дурно и больно.^>10

Л. Т.

Дата определяется записями в Дневнике Толстого 16 и 17 января 1890 г. (см. т. 51, стр. 12). На автографе помета Бирюкова: «18 янв. 1890».

Павел Иванович Бирюков (1860—1931). См. о нем в т. 63, стр. 227—232. В письме из Костромской губ. от 13 января 1890 г. Бирюков просил Толстого высказаться по поводу его статьи «Весна человечества» (см. прим. 3).

^>1 Василий Кириллович Сютаев (1819?—1892). См. т. 63, стр. 84.

^>2 Абзац редактора.

^>3 Рукопись статьи П. И. Бирюкова «Весна человечества» (вступительная часть к неоконченному труду «Под снегом»). Напечатана в журнале «Духовный христианин» 1908, 1, стр. 37—44; 7, стр. 23—28; 8, стр. 16—22; 10, стр. 25—29.

^>4 Зачеркнуто тремя чертами: очень

^>5 См. письмо № 31.

^>6 Абзац редактора.

^>7 Комедия «Плоды просвещения», написанная в 1889 г. и поставленная в Ясной Поляне 30 декабря (см. т. 27). Толстой продолжал ее переделывать во время репетиций и после спектакля, вплоть до 9 февраля 1890 г., как видно по записям в его Дневнике за 1889 и 1890 гг.

^>8 Роман «Воскресение», начатый Толстым в декабре 1889 г. (см. т. 33), и повесть «Дьявол» (см. т. 27).

^>9 Абзац редактора.

^>10 Предполагался брак М. Л. Толстой с Бирюковым. См. т. 64.

1890 г. Января 17. Я. П.

То, что вы пишете во 2-м письме о жизни, многое давно, а одно, именно то, что благо личности для мирского человека не призрачно, а законно, это очень недавно думал, разумеется иначе, — как всякий человек, по-своему, — но это самое, именно то, что несправедлива строгость и осуждение к мирским людям, не только несправедливо, но даже жестоко, вроде того, как злиться и бить глухонемого за то, что он не делает того, что я велю. Я много грешен в этом и стал понимать это только последнее время. Ведь стоит только вспомнить, как сам относился к учению истины в прежнее время: не видел ее, не имел органа для понимания ее. Так и они.

Отрывок письма (полный текст неизвестен) печатается по машинописной копии. Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 28. Дата копии подтверждается записью в Дневнике Толстого 17 января (см. т. 51, стр. 12).

Евгений Иванович Попов (1864—1938). См. о нем в т. 64, стр. 108.

Ответ на два несохранившихся письма Е. И. Попова.

1890 г. Января 17. Я. П.

Спасибо, что написали, Владимир Васильевич. Всегда с радостной улыбкой в душе думаю про вас. —

Страшно даже сказать, что жизнь в бесконечном совершенствовании. Кажется, как широко, а такое определение скорее суживает. Скажу вам то, что мне думалось последнее время; оно отвечает отчасти на это.

^>1 Говорят, вера, надежда, любовь. Почему вера? и во что вера? Почему надежда? Надежда уж тут ровно ни к селу ни к городу — надежда есть одно из последствий веры. Говорят: всё дело в вере; верить надо в библию, в церковь, в Магомета, Будду и всякую чепуху. И наслушавшись всего этого, мы получаем отвращение к этому слову и понятию веры и отбрасываем его. А это неверно, вера есть необходимое условие религиозного мировоззрения или, проще, разумного взгляда на жизнь. Без веры нельзя разумно смотреть на мир. Без веры можно только безумно смотреть на. мир, воображая, что он как-то начался по механическим законам и никогда не кончится. Такой взгляд нелеп, главное, тем, что говорится о том, как произошел мир и как развивался и т. п., а ничего не говорится о том едином, что нужно знать: что мне делать? И при нелепом взгляде веры не нужно. Но как только взгляд не безумен и составляет ответ на вопрос: что мне делать? так без веры нельзя. Ответ на вопрос: что мне делать? ясен для всякого искреннего человека — любить выше всего Истину, благо — бога и вследствие того ближнего, и дальнего, и курицу, и дерево (всё по порядку), и жить, руководясь этой любовью. Но из-за этого ответа выступает другой вопрос, на кот[орый] нет, да и не может быть ответа: зачем богу или той силе, к[оторая] меня послала сюда, сделала, зачем ей нужно, чтобы через меня делалось добро? Что ей, этой силе, нужно, чтоб через меня делалось добро, это несомненно, но зачем это ей нужно? Что выйдет из того, что через меня делается, что выйдет из этого для меня? этого не дано мне знать. И тут место вере, но вере не в троицу, не в Магомета, не в Христа, не в бога даже, а вера богу, вера тому началу, к[оторое] меня послало сюда. Я верю ему, тому, что он разумен и благ, и потому худого мне от него не будет. Вот эта вера необходима, нужна; для нее прямо сделано место. И без нее беспокойно и жутко. И вера эта есть у вас и у меня, и тем сильнее, чем больше мы исполняем волю пославшего. Чем более исполняешь, тем больше веришь — не потому, что раз попал, так уж надо верить, а потому, что по мере исполнения как бы уясняется смысл, не словами, а всей жизнью — тем тверже веришь в него, в его разумность и доброту и даже в то, что то, чего я не знаю, мне не надо знать, что иначе и быть не могло.