Птица-радость - страница 29

Потом бегу на кухню, наливаю в миску тёплой воды и, торопясь, проливая воду, несу её на балкон. Поставив миску, мчусь опять на кухню и насыпаю в сковородку пшеницы.

Выбежав со сковородкой на балкон, ищу взглядом Раннюю Весну — и роняю сковородку. В глаза набивается проклятый снег, снег без конца! Он тает у меня в глазах и стекает по щекам, стекает по щекам...

Ранняя Весна лежит возле миски с водой, неловко подогнув голову, худая до неузнаваемости, будто почерневшая перед смертью.

Я поднимаю голубку, прижимаюсь ухом к её груди, согреваю её, дышу на неё и опускаю на подоконник: сердце птицы, которое влекло её домой через сотни километров, через буран и испытания, сквозь смерть, — это любящее сердце больше не бьётся.

Прощай, гордость моей голубятни, прощай, Ранняя Весна!

«Телеграмма дошла...» — пишу я в Москву Галочке, дочери метеоролога.

И ни словом не поминаю, что её похоронил.

Утром ко мне постучали.

Вошёл дядя Саша и прямо с порога сказал:

— Подари Кирюху, сосед.

— Какого Кирюху?

Дядя Саша прошёл на балкон, залез в голубятню и вытащил оттуда грязновато-серого, только что отпищавшегося голубёнка, купленного мной в прошлое воскресенье на рынке.

Голубёнок был с виду ужасно несуразный. Начиная с его немыслимого оперения, длинных красных ног и кончая коротким, как у цыплёнка, хвостом — всё в нём наводило на мысль о помеси вороны с курицей.

— Вот его подари, — сказал дядя Саша.

— Возьми, — усмехнулся я. — А зачем он тебе?

— Резать будет! — решительно сказал дядя Саша и, прищурив глаза, отодвинул голубя на вытянутую руку. Он повторял этот жест всякий раз, когда хотел всесторонне оценить птицу.

— Такие глаза не голубю, а волку положены, — продолжал мой сосед. — А это что-нибудь да значит!

Что именно это могло значить, едва ли знал и сам дядя Саша. Но спрашивать его было бесполезно.

Он ушёл и унёс с собой Кирюху — буро-серого голубёнка с вороньими, треугольником, ногами и коротким куриным хвостом.

Дядя Саша принадлежит к племени голубятников, для которых голуби — это и спорт, и отдых, и любовь, вместе взятые. Сколько я его знаю, у него ни разу не хватило терпения продержать голубя в связках до тех пор, пока он не обживётся на новом месте. Утром купив птицу, дядя Саша уже вечером развязывал её и, размахивая палкой с тряпкой, поднимал в воздух. Девять голубей из десяти, конечно, улетали немедленно. Десятый не улетал или потому, что был маленьким, или потому, что у него были вырваны перья из крыльев; короче говоря, потому, что он не мог улететь.

Кирюха не избежал общего правила. На следующее утро я услышал свист и вышел на балкон. Дядя Саша стоял на крыше своего домика и неистово размахивал палкой, к которой был привязан кусок его старой спецовки. В воздухе длинными зигзагами, будто то и дело натыкаясь на препятствия, носился Кирюха. Летал он тоже не так, как все голуби — кругами или по прямой линии, — а так, как будто его всё время дёргали на нитке: вверх, вниз, вбок.

Но вот он вдруг пошёл по прямой и мгновенно скрылся из глаз.

Дядя Саша подошёл к моему балкону, скосил глаза куда-то в сторону и грустно сообщил:

— Выписал из домовой книги.

— Бывает, — сказал я, чтобы окончательно не портить ему настроение. — Раз на раз не приходится.

В это время над нами раздался свист крыльев, и в воздухе рывками промчался грязновато-серый комок. Дядя Саша бросился к себе: выбрасывать голубей. Но он не успел даже добежать до домика, как Кирюха плюхнулся на голубятню. Не сел, не спустился, а именно плюхнулся, почти вертикально опустив хвост.

— Ну, что я тебе говорил! — торжествующе закричал дядя Саша. — Ведь сказывал я тебе: придёт Кирюха, а ты...

И хотя дядя Саша ничего мне не говорил, я промолчал: в такие минуты лучше ему не возражать.

Каждый новый день Кирюха вытворял невиданные вещи. То он вдруг выскакивал из дворика и начинал бегать по шоссе как курица, то штопором ввинчивался в небо и оттуда вниз хвостом валился на голубятню.

— Я так полагаю, — совершенно серьёзно философствовал дядя Саша, — что Кирюха от чёрта произошёл.

Одно было ясно — голубёнок недюжинный. Он умудрялся через очень сложные лабиринты дверок и дырок вылезать по утрам из закрытой голубятни. Он умел находить себе пищу в то время, когда другие голуби, нахохлившись, ожидали дяди Сашиной получки. Прожив всего неделю на новом месте, Кирюха отлично ориентировался в местности.