Птицы знают лучше - страница 27
— Ой! Мои любимые цветочки. Для кого они?
У Вадима дернулся уголок рта. Он промолчал, но тяжелый взгляд из-за черных стекол сказал все лучше любых слов. Саше стало неловко. Она и так уже знала, кого ей предстоит увидеть, букет за их с мэром спинами просто расставил жирные точки над "Ё". Пионы и дельфиниум — слишком неформальные цветы, такое дарят только очень близким людям, чьи вкусы и слабости знают наверняка.
В едва похожих друг на друга мирах жили-были одинаковые девушки, которые любили одни и те же букеты. "Интересно, — подумала Саша, — что еще совпадет у меня с тезкой. Деспота с Кольтом можно смело вычеркивать. Что она в нем нашла?".
***
Она ожидала недолгой поездки в особняк мэра, но машина миновала сияющий квартал местной аристократии и отправилась дальше. Они покинули город по дороге, которая навела Сашу на мысли о средневековье: именно в те времена хороший землевладелец ликвидировал кусты и деревья вдоль дорог на длину полета стрелы. В мире тьмы, разумеется, опасались вовсе не стрел, но принцип защиты остался тот же.
Средневековая дорога привела их на холм, где расположился не замок — обычное, вполне узнаваемое здание больницы, казенно-угловатое, зато новое и ухоженное. Поодаль, на соседнем холме выстроились в ряд огромные беспокойные ромашки — ветряки электростанции.
Хозяин надежно защитили жизненно-важный объект города от тьмы и вероятных кризисов — с этим Саша поспорить не могла.
Вот только почему ее двойник в больнице — неужели дела так плохи?
Машина объехала больницу, остановившись у двухэтажного флигеля. Его скучную белизну компенсировало обилие клумб вокруг, но Саша не повелась на пестрое великолепие. Она хорошо помнила об "Утешении": кто знает, может быть, здесь тоже сажают цветы прямо в прах?
Вадим подхватил Ротбартину, кивком позвав Сашу за собой. Охранники за ними не последовали. Саша невольно поежилась: слишком свежи были воспоминания о другой больнице. И пусть платная палата оказалась комфортной, а соседки в ней — отличными девчонками, прежде всего вспомнился запах лекарств и тихий плач по ночам. В женском отделении постоянно кто-то из-за чего-то плакал, на то оно и женское, просто ночью становилось тяжелее всего.
В палате, напоминающей гостиничный номер-люкс, Саша увидела себя.
Она морально готовилась к этому, но так и не справилась до конца. Девушка в кресле у окна была слишком похожа, вплоть до крошечных черточек, вплоть до шрамика на пальце левой руки — дурацкая попытка в шесть лет заточить маленький карандаш большим кухонным ножом.
Отличие отыскалось всего одно: абсолютно пустые глаза.
Эй! Есть кто дома?
Такую пустоту Саша уже видела в родном мире.
А еще у ее двойника не было соседок по палате: никого, с кем можно было бы посплетничать, кому можно было бы выплакаться — только крошечная птица, похожая на помпон с желтыми глазками-бусинками. Защитник сидел на спинке кресла, нахохлившись, и никак не отреагировал на приветственный вопль Степлера.
Саша дождалась, когда Вадим поставил букет в вазу, дернула господина мэра за локоть и шепотом рявкнула:
— Выйдем, поговорим?
***
Она выскочила за дверь первой, не оглядываясь, и мэру ничего не оставалось, как принять нахальное приглашение. Саша села на диванчик и похлопала ладонью рядом с собой.
— Перечислите симптомы! — велела она.
— Синдром Детера, — буркнул Вадим: он явно не желал обсуждать эту тему.
— По стене ползет кирпич! — бросила Саша, вспомнила что у ее собеседника плоховато с чувством юмора, и пояснила:
— Название для меня бессмысленно. Симптомы, пожалуйста.
— Забывчивость, апатия, неспособностью к пониманию прочитанного, отдаление от близких людей, колебания настроения, нарушение пространственной ориентации… Тебе довольно?!
— Спасибо, да. У нас этот синдром называется иначе, но ничего нового я не услышала. У деда было все то же самое, только прежде он успел дожить до восьмого десятка. Под конец будет намного хуже: организм разучится контролировать сам себя, в конце концов сердце забудет, как биться. А знаете, кто виноват в том, что это произойдет скоро?! Вы!
Вадим побледнел. Его лицо окаменело, на виске забилась жилка. Он стиснул челюсти, но больше ничего не успел — Саша рявкнула на него: