Публицистика - страница 16
В итоге нам остается уповать только на закон. Конституция ведь, как ни странно, умалчивает об интересах застройщиков и прочих выгодах рыночной экономики, спаянной с государственным управлением. Ни слова по этому поводу там не сказано.
Зато в Конституции прописаны какие-то старообразные, ей-богу, вещи: что «каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры».
А Федеральный закон «Об объектах культурного наследия» гарантирует «сохранность объектов культурного наследия в интересах настоящего и будущего поколений многонационального народа Российской Федерации и устанавливает, что их государственная охрана является одной из приоритетных задач органов государственной власти и местного самоуправления». Слышали? «Приоритетных задач»!
Существует к тому же статья 243 Уголовного кодекса, которая за повреждение или уничтожение памятников истории и культуры предусматривает наказание до пяти лет лишения свободы.
Но если закона нет?..
Власти и так-то не очень боятся УК и прочих ФЗ, но когда руки развязаны — вообще спросу никакого.
Во всей этой истории есть только один обнадеживающий момент.
Постановление, о котором идет речь, появилось на основании экспертизы, которую областное правительство заказало по результатам конкурса коллективу специалистов ННГАСУ.
Эти самые специалисты комментариев прессе о том, как они умудрились 76 культурных объектов перевести в разряд возможной бульдозерной охоты, не дают. Ну и не надо.
Куда более интересно, что, согласно постановлению правительства РФ N 569 от 15 июля 2009 года, лица, проводящие историко-культурную экспертизу, должны пройти государственную аттестацию. В Нижегородской области есть только один аттестованный специалист — Наталья Бахарева, и она в этой работе не участвовала.
Вывод: экспертизу провели люди, которые не имели права этого делать. И чиновники об этом наверняка знали. Впрочем, даже не знание закона, как известно, не избавляет от ответственности.
Так что, если кто-то в бульдозере или на катке решил, что проблема с 76 никому не нужными памятниками решена раз и навсегда — он может ошибиться.
Да, прямо скажем, государство у нас не самое правовое — но шанс открутить это колесо назад, ровно до статьи 243 Уголовного кодекса, все-таки есть.
Маленький, но есть.
А там, дорогие друзья, записано пять лет лишения свободы.
…У нас, кстати говоря, уже заходила речь о повышении срока губернаторских полномочий с четырех до пяти лет? Да?
Очень вовремя!
Шутка.
Улыбнись, бульдозерист!
Война и мир Андрея Сахарова
Его судьба очень похожа на судьбу Льва Толстого
Нацбольскую радикальную газету с мрачным названием «Народный наблюдатель» мы делали в доме, стоявшем ровно напротив того, где жил в горьковской ссылке Андрей Сахаров.
Теперь там его музей.
Наша газета призывала все отнять и поделить, а тех, кто не желает этого делать, — топить в Волге.
Казалось бы, что может быть более далекого от того, о чем писал и говорил Сахаров?
Но я почему-то нет-нет и взглядывал на его окна, как будто оттуда могли подать тайный знак.
Когда он отбывал свое в Горьком (с неизменным милиционером у дверей, которому Боннэр, говорят, выносила супчику покушать), это был закрытый город, очень советский, достаточно скучный, да и район Щербинки, где томились всему миру известные узники совести, тогда был окраиной.
В нынешний Нижний сослать в ссылку — это как наградить. И тот район, где жил Сахаров, — хоть и не стал центром, но от центра по внешним признакам отличается не очень. Трасса гудит, витрины сияют, фонари перемигиваются.
Впрочем, сравнить тот Горький и нынешний Нижний, ту жизнь и эту все равно не получится — жизнь приобрела какие-то совсем несопоставимые черты. Например, как если бы тогда мы жили под водой, а теперь стали, скажем, воздухоплавающими. Тогда в холода лед был сверху, а теперь — снизу, тогда были жабры, сейчас — клюв, тогда мы смотрели из воды, а сейчас — в воду…
В общем, нечего даже пытаться.
Но положа руку на сердце надо признать: в народе Сахарова не очень любят.
Если поговорить с людьми, что живут в его доме (кое-кто вроде бы даже помнит Сахарова или уверяет, что помнит), то чаще всего обнаружишь в ответах привкус скепсиса; хорошо еще, если не помянут диссидента крепким словцом.