– Ну и как съездил? – спросила супруга, увидев бледное мужнино лицо. – Отдохнул среди пальм? А товар – привез? Покажи!
А что мог ей Александр Иванович показать, кроме внушительной российской фиги?..
* * *
Здесь можно было бы закончить рассказ о бедном предпринимателе Еремееве, нагло обобранном в далекой Эфиопии, однако ставить большую лиловую точку после слова «фига» автору, право, не хочется. И вот почему. Рассказ должен быть таким, чтобы и читателю было уютно, и автору – не стыдно. А то ведь каким-то доперестроечным «совком» Еремеев в рассказе выглядит. Нехорошо это. Нежизненно! Здесь иная концовка нужна.
Хотя бы такая.
Итак, не успел Еремеев как следует показать супруге фигу, как в квартире появился знакомый нам подполковник Сидоров.
– Александр Иванович? Гражданин Еремеев? А я к вам с деньгами пришел. Да, с теми самыми, законными… Две тысячи долларов. Можете пересчитать!
Вот это и была бы настоящая, правдивая концовка.
Но – увы! Не пришел подполковник Сидоров к гражданину Еремееву на квартиру. Не приехал. И не прилетел! А просто взял да и позвонил по телефону:
– Александр Иванович? Гражданин Еремеев? А я вам деньги хочу отдать. Да, конечно, ваши законные… Две тысячи долларов. Приезжайте, вместе пересчитаем. Жду!
И часа не прошло, как Еремеев уже сидел в кабинете у Сидорова.
– Мы вашего Кривоножку прямо в тот же день в Шереметьево взяли. И негра этого, Буля, в придачу… Сейчас у нас в Лефортово сидит. А денежки – вот они, еще теплые, – Сидоров достал из сейфа пачку долларов. – Пересчитайте – и распишитесь. Посчитали? Все правильно? Вот и чудесно!
На этом, собственно, встреча и закончилась.
Нет, еще один маленький штрих. Уже собираясь уходить, Еремеев спросил у Сидорова:
– А что вы мне хотели тогда, в аэропорту, сказать? Ну, помните, еще крикнули: мол, самое главное-то я тебе и не сказал. Что это за главное такое?
– Ах, это! – тонко улыбнулся подполков… нет, полковник Сидоров. – Ну, как же, вспомнил: был такой эпизод. Значит, так, Александр Иванович, слушай и запоминай. Хотел я тебе сказать…
(Здесь рукопись обрывается).