Пушкинский вальс - страница 18

стр.

И вышла в кухню.

— Настя, что же ты так? — спросил отец.

Он стоял перед нею смущенный, притихший. На секунду ей стало ужасно жалко его. Но она не могла держаться с папой как раньше. Ей было неловко, она привыкла к уверенному поведению отца и просто не знала, как теперь с ним держаться. Она была скована.

— Настюшка, я хочу, чтобы мы остались друзьями, — сказал отец.

Она отвела глаза. Ей было неловко.

— Ты определилась на часовой завод?

— Да.

— Вот видишь, я знаю. Пожалуй, лучший завод в городе. Самый культурный завод. Техника изумительная! Годик-два поработаешь, и можно поступить в Институт, какой выберешь. Разумеется, если захочешь учиться. Там все учатся. Не стоять же на месте!

Он повторял то, что Настя уже знала от мастера Василия Архиповича. Она не слушала, думая о том, как отец изменился. Что-то в нем суетливое, он никогда не был таким суетливым, с такой виноватой улыбкой. Остаться друзьями? Странный человек. Она не знает даже, о чем с ним говорить. Прежде с папой было свободно, легко, а сейчас такой неуют на душе, не может она рассуждать с ним о часовом производстве!

Она смотрит на него и думает:

«Папа, а ведь ты уже пожилой, вон у тебя и волосы уже стали седеть, вон и морщина на лбу. Неужели ты влюбился в чужую женщину, господи, даже смешно, что ты влюбился! Есть ли на свете любовь? Наверно, нет, все непрочно, невечно. Сегодня дружба, завтра нет. Всюду измены. Вот ты, папа, был самый близкий, а стал посторонний и вместо того, чтобы поговорить со мной о самом важном, чего я не пойму, говоришь об изумительной технике часового завода».

— Сложная жизнь, — сказал вдруг отец.

— Если кто-нибудь убьет человека, у него тоже сложная жизнь? — спросила Настя.

— Злая девчонка! — крикнул отец.

— Ты добрый?

Он подсел к ней и обнял, крепко прижав к груди, она почти задохнулась.

— Не смей меня не любить! Слышишь? Не смей.

— Привыкнешь, — ответила Настя.

— Я твой отец, помни. Не самый плохой отец.

— А самые плохие — какие?

Настя почувствовала, руки его ослабели. Она не пошевелилась. Отец встал.

— Можно мне тебя попросить, Настя? — сказал он после молчания.

— Проси.

— Будь поласковей с мамой.

— Об этом не беспокойся.

— Она человек… как бы тебе сказать… житейской хватки у нее мало, до нелепости мало, вот что меня беспокоит.

— Ничего, не пропадем и без хватки.

— Что ты за существо? Я тебя не знал до сих пор, — в удивлении сказал отец.

— Я тебя тоже не знала.

— Аркадий! Настя! Чай готов, — позвала мама.

Они пили в кухне чай. Мама рассказывала о своей библиотеке. Выручалочка тема! Мама рассказывала о читателях, об одном вдумчивом юноше, буквально энциклопедисте, глотающем несметное количество книг. Дорвется до полок, часа два выбирает по душе чтение. Интересная у нас молодежь! Работают, учатся, чем-то все увлекаются. Разных можно встретить, конечно. Но в основном хорошая молодежь, с широкими интересами. По абонементам можно судить. Бери карточку и читай, кто чем дышит.

Она долго говорила все о своей библиотеке, а папа рассеянно поддакивал: «Да, да» — и помешивал ложечкой чай.

— Можно свеженького? — спросил он, остудив стакан и не выпив. Второй стакан он тоже не выпил. У него не было раньше морщины поперек лба. Настя не видела этой неспокойной морщины, готова поручиться, что не было!

Мама устала рассказывать о библиотеке и замолчала.

— Представляешь, мама, Бомарше был часовщиком, — сказала Настя.

Она ввернула Бомарше, чтобы выручить маму. Мама устала.

— Вот как? Ну да, как же, помню! — подхватил отец. — Где-то, помнится, я читал, даже виртуозный был часовщик! Что я читал? Постой. Этот Бомарше, что «Севильский цирюльник», для маркизы Помпадур сделал вместо камня часики в колечке.

Настя, вежливо удивляясь, пожала плечами. Она не знала, кто такая маркиза Помпадур. Но все-таки не о том они говорят, не о том.

— Можно, я пороюсь в бумагах? — спросил отец.

Мама покраснела почти до слез, беспомощным жестом поднося к горлу ладони.

— Можно, конечно. Отчего же нельзя! Иди, побудь с папой, — послала она Настю.

Отец выдвигал ящики письменного стола, задвигал, — ничего ему не нужно было в бумагах!

Настя сидела на тахте и перелистывала книгу. Что за книга? Она прочитала название и тут же забыла.