Путь грозы - страница 25
Через некоторое время Артур услышал кашель и звучал он явно далеко от колодца. Волк и Свинья, насытившись злорадством, удалялись.
***
Они уже подходили к припаркованной возле кустов ежевики "ниве", когда со Свином начало твориться неладное. Сначала он застыл на месте и, глядя будто бы в никуда, принялся твердить бесцветным голосом:
- У четырёх черепашек четыре черепашонка. А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, что осталось... что осталось... что осталось...
- Вот же, чёрт! - выругался Виктор, хмуро глядя на брата.
Со Свином иногда случались странные приступы. По непонятным причинам, всегда неожиданно, он будто бы уходил в себя, принимался вынимать из закромов памяти и озвучивать различные фразы, и иногда совершать не всегда логичные действия.
Началось это после пожара, когда мать, перед тем как повеситься, подожгла дом с детьми. В юности приступы случались примерно раз в месяц и, чем старше становился Свин, тем интервалы между ними были больше. В последний раз это приключилось полгода назад. Виктор тогда застал брата копающим совком для мусора яму посреди двора. Твердя обрывочные фразы, Свин с ожесточением ковырял металлическим совком промёрзшую землю. Когда Виктор несколькими оплеухами вывел его из этого состояния, Свин принялся с недоумением озираться, совершенно не понимая, как оказался здесь, посреди двора, да ещё и с совком в руке. Он не помнил, что делал и о чём бубнил во время этих приступов
Пастух всегда уверял: "Беспокоиться не о чем. А эти чёртовы мозгоправы... они только навредят, уж я-то знаю. Моему мальчику не нужны никакие мозгоправы!" А ещё он говорил, что во время приступов душа Сёмы выходит из тела, чтобы очиститься от скверны. И Свин ему верил, а вот Виктор сомневался - единичный случай, когда ставил под сомнение слова Пастуха.
Но, как бы то ни было, вхождение Семёна в это состояние не доставляло особых проблем ни ему самому, ни окружающим. Всё обходилось без эксцессов. А те редкие случаи, когда он поджёг муравейник или оторвал лапу кошке... Виктор относил их к разряду "исключение из правил", от такого можно с лёгкостью и отмахнуться. В полном сознании, отдавая себе отчёт в своих действиях, братишка делал вещи и похуже.
- У четырёх черепашек четыре черепашонка... - повторял Свин.
Черты его лица становились злыми, хотя глаза с расширенными зрачками оставались бесстрастными как у куклы. Сейчас он меньше всего походил на херувима с церковных фресок - скорее на демона, и кучеряшки на голове и пухлое побагровевшее лицо только усиливали зловещий образ.
С какой-то механической угловатостью в движениях он поднял с земли обломок красного кирпича и запустил им в сидящую на ржавой бочке ворону. Не попал. Птица улетела, возмущённо каркая. Свин нагнулся, поднял ещё один обломок и швырнул его туда, где несколько секунд назад сидела ворона.
- ... кто остался на трубе? Кто остался... кто остался..., кто остался... У четырёх черепашек... кто остался...
Виктор схватил его за плечи, встряхнул, как следует.
- Свин, мать твою, очнись!
Тот попытался поднять очередной снаряд, но крепкая оплеуха заставила его встрепенуться. Он охнул, резко со свистом втянул в лёгкие воздух. Зрачки сузились до нормального размера, и Свин с удивлением уставился на брата.
- Пришёл в себя? - раздражённо спросил Виктор.
- Я что... опять...
- Да, опять, чёрт бы тебя побрал!
Свин виновато потупил взгляд, став похожим на нашкодившего ребёнка.
- Я не делал ничего... такого?
- В ворону кирпичами швырял, - раздражение исчезло из голоса Виктора, сменившись насмешливостью. - Чем тебе ворона не угодила, а?
- Мне-то откуда знать? - нахмурил белёсые брови Свин. - Не помню ничего. Как всегда, - он зачем-то понюхал испачканную в кирпичной пыли ладонь, пожал плечами и повторил: - Как всегда.
Виктор добродушно подтолкнул его к машине.
- Ладно, братишка, проехали. За руль садись.
Он знал: в ближайшее время приступ не повторится, а потому не опасался доверять ему вести машину.
Когда уселись в "ниву", Свин стазу же, по привычке, включил радио. Шёл выпуск новостей, диктор рассказывал об успехе сборной России по синхронному плаванию.