Путь маги_матика - страница 20

— Что ты такое говоришь дитя? — воскликнул священник.

Это был не тот самый старик который приходил домой к Боргу. В ярком дорогом одеянии был холеный 30 летний мужчина, он являлся главой этого храма. После слов сопливого, его расслабленная поза и лицо напряглись. Он выглядел как сторожевой пес, услышавший шум на своей территории.

— Да я правду говорю, он нам сам рассказывал! Правда же? — он посмотрел улыбаясь на резко бледнеющего Борга.

Священник перевел на него взгляд, не сулящий ничего хорошего. Борг уже открыл рот, чтобы сказать — «Понятия не имею, о чем он говорит!! Вы посмотрите на его тупую рожу, он же не понимает что несет!»

Но сработала еще одна мина замедленного действия. — Это так! Не сомневайтесь!! — заговорила мать улыбаясь — Разве вы не видите насколько он смышлёный для своих лет? — присутствующие еще пристальней присмотрелись к Боргу и поняли, что в ее словах есть смысл.

Борг под этими взглядами начал нервно улыбаться, но мать не остановилась на достигнутом и продолжила. — Он спас моего мужа от смерти! Когда его порвали Гиги — и она начала рассказывать занимательную историю о том, как он знал, что и как делать. Как боролся с лихоманкой (заражением крови) с помощью заплесневевшего хлеба. — Я сама сначала удивлялась, а потом он рассказал нам что господь говорит с ним, дает ему советы и наделяет нужными знаниями! — она умиляясь, посмотрела на нервно сглотнувшего Борга.

— Это так? — строго спросил священник.

Инструкторы бочком отодвинулись от Борга, как от зараженного бубонной чумой.

Родственнички не оставили ему абсолютно никакого выбора. — Да — сказал сипло.

Лицо священника не предвещало ничего хорошего — Что же дитя, это очень сильное заявление и тебе придётся доказать то, что ты говоришь правду.

С трудом протолкнув комок стоящий в горле, он спросил — Как? — булки Боргафа сжались так, что меж них нельзя было вставить даже зубочистку.

— Удивителен сам факт, того что бог обратил внимание на маленького мальчика из крестьянской семьи, — заговорил грозно священник, подозрительно сощурив глаза, — но такое случалось и раньше! Самое удивительное и невероятное в том, что ты первый, кого бог благословил еще до пробуждения магической силы. — в зале весело такое напряжение что можно было вешать топор.

— Обычно если ребенок проходит магический тест, — он указал на хрустальный шар который проверяет на магические способности, — дети после этого проходят еще одно испытание. Они прикасаются к алтарю и если он загорается, то этот маг является избранником бога, но никак не раньше!

«Я в дерьме, я в дерьме, я в дерьме, я в дерьме, я в дерьме», — повторял про себя Боргаф, слушая священника.

— Эти ребята не проходили последний тест, — он указал на двух ребят, которые прошли тест на мага, они переминались с ноги на ногу в углу храма — А знаешь почему? — он возвысил голос.

Боргаф чуть не плача мотал головой из стороны в сторону.

— Потому-что, избранник должен обладать элементом огня и никаким другим! Тебя бы не допустили до этого теста, ты понимаешь почему?

Боргаф бы хлопнулся в обморок, но пылающий взгляд священника не давал это ему сделать. Осознав свое фиаско он кивнул.

— Дитя скажу сразу, это довольно распространённое богохульство, очень многие говорят нечто подобное либо по скудоумию или из корыстных побуждений! Мы как его верные слуги, со всем милосердием и рвением, выводим их на чистую воду и караем по всей строгости! — Боргаф понял, что скоро встретиться с очкариком в вельветовом костюме и в этот раз, точно станет личинкой мухи.

Священник указал на алтарь в виде золотого кольца, установленного на каменном постаменте. — Докажи нам что ты тот, за кого себя выдаешь!

Понимая, что уже ничего нельзя вернуть назад, он на негнущихся ногах подошел к широким ступеням, ведущим к алтарю. В этот момент он готов был биться об пол головой, за свою тупость и опрометчивость. Что тянуло его за язык еще в тот момент, когда он решил спасти отца? Боргаф никогда не был добрым самаритянином, ему не было дела до страданий в Африке, или бедных бездомных людей на улицах, он их просто не замечал. Но в тот момент, когда человек умирал на его глазах, он готов был сказать и сделать что угодно для его спасения.