Путь шамана, или Шаманская практика: Руководство по обретению силы и целительству - страница 6

Индейцы надели на деревенских собак намордники, чтобы они не могли лаять. Мне сказали, что лай собак довел бы до сумасшествия человека, выпившего зелье. Детям было сказано вести себя тихо и с закатом солнца на маленькую общину опустилась тишина.

Когда короткие экваториальные сумерки сменила темнота, Томас вылил около трети бутылки в чашу из тыквы и дал ее мне. Все индейцы наблюдали. Я чувствовал себя как Сократ среди своих афинских замляков. Мне пришло в голову, что одним из альтернативных названий этого растения было "маленькая смерть". Я быстро выпил дозу. У напитка был странный, слегка горьковатый вкус. Затем я ждал, чтобы Томас выпил в свою очередь, но он сказал, что решил в конце концов не участвовать.

Они уложили меня на бамбуковую платформу под большой соломенной крышей общинного дома. В деревне было тихо, за исключением стрекотания сверчков и далекого крика воющей обезьяны глубоко в джунглях.

Когда я пристально посмотрел вверх в темноту, то появились слабые полосы света. Постепенно они становились более резкими и запутанными, и наконец взорвались сверкающими красками. Издалека донеслись звуки, подобные водопаду; они становились все сильнее и сильнее, пока полностью не заполнили мой слух. Только несколькими минутами раньше я был в разочаровании, уверенный, что снадобье не произвело на меня никакого эффекта, теперь же звук бурлящей воды наполнил мой мозг. Мои челюсти начали неметь и это онемение стало подниматься к моим вискам, а слабые полосы над головой стали ярче и постепенно переплелись в форму балдахина, напоминающего геометрическую мозаику из матового стекла. Ярко-лиловые облака образовали надо мной постоянно расширяющуюся крышу. Внутри этой небесной пещеры я услышал усиливающийся звук воды и мог видеть смутные фигуры, вовлеченные в движение. Когда мои глаза стали привыкать к мраку, эта движущаяся сцена разрешилась в нечто, напомвдающее огромный дворец развлечений, сверхестественный карнавал демонов. В центре, возглавляя всю эту активность и глядя непосредственно на меня, находилась гигантская, ухмыляющаяся голова крокодила, из его дырявых челюстей бил бешеный поток воды.

Вода медленно поднималась и вместе с ней поднимался балдахин над нею, пока сцена не превратилась в простую разделенность синего неба вверху и моря внизу. Все существа исчезли. Затем из моего положения, близкого к поверхности воды, я начал видеть две странные лодки, переносящиеся взад и вперед. Они плыли в мою сторону. Они медленно соединились, образуя единое судно с огромным носом в виде головы дракона, напоминавшего нос корабля викингов. Посреди корабля был поставлен прямоугольный парус.

Постепенно, пока корабль осторожно плавал надо мной, я расслышал ритмичный свистящий звук и увидел, что это была гигантская галера с несколькими сотнями весел, движущихся взад и вперед в ритме этого звука.

До моего сознания дошло также самое прекрасное пение, какое я когда-либо слышал, высокого тона и неземного, словно от мириада голосов на борту галеры. Когда я пристальнее посмотрел на палубу, я смог разглядеть большое количество людей с головами голубых соек и человеческими телами, довольно похожие на рисунки на древних египетских могилах. Одновременно какая-то эссенция силы начала перетекать из моей груди к кораблю. Хотя я и считал себя атеистом, я был совершенно уверен, что я умираю, и что птицеголовые люди принимали мою душу, за которой они пришли. Пока перетекание души из моей груди продолжалось, я заметил, что мои конечности немеют.

Начиная с моих рук и ног, мое тело стало чувствоваться как бы превратившимся в твердый бетон. Я не мог ни двигаться, ни говорить. Постепенно, когда онемение сомкнулось в моей груди в районе сердца, я пытался заставить свой рот просить о помощи, попросить у индейцев противоядия. Однако, сколько я ни старался, я не мог овладеть своими способностями настолько, чтобы произнести слово. Одновременно мой желудок, казалось, превращался в камень и мне нужно было делать огромные усилия, чтобы сохранить биение моего сердца. Я начал изо всех сил, которые еще оставались во мне, называть свое сердце своим другом, своим самым дорогим другом, говорить с ним, поощрять его, чтобы оно билось.