Путь ученого - страница 51
За воротами Николая Егоровича окружали извозчики.
— Со мной, Николай Егорович, со мной! Сорок, сорок! — наперебой зазывали они его.
— Больше полтинника не дам, — рассеянно говорил Николай Егорович, садясь в первые попавшиеся санки с меховой полостью, и ехал в университет или Техническое училище.
К пяти часам вечера Николай Егорович возвращался домой. К этому времени собиралась вся семья, и кто-нибудь обыкновенно еще «набегал» к обеду. Николай Егорович любил, чтобы за обедом были гости.
Вечером после ухода гостей обычно долго еще сидел он в кабинете за письменным столом, работая до поздней ночи. Он говорил, что ему лучше всего работается ночью в тишине кабинета. Он не любил внезапных резких звуков и сам снял в часах пружину боя, говоря, что бой часов его беспокоит и напоминает ему о прошедшем часе жизни. Он слишком любил жизнь, будто предвидел, что ему уже недолго осталось пользоваться ею, и в то же время испытывал чувство, что он не сделал еще всего, что хотел и мог…
Накануне империалистической войны, когда для Европы роль авиации в военном деле становилась все очевиднее, царское правительство в России все еще мало думало о самолетостроении.
Жуковский предвидел будущее значение авиации. Но царские министры к этому вопросу относились весьма равнодушно. Что же касается исследовательских и опытных работ, то их считали совсем ненужными.
Много сил и здоровья положил Николай Егорович на поездки в Петербург, где он доказывал министрам, как необходимо организовать метеорологическую станцию и аэродром, как нужны конструкторские курсы и опытные работы для постройки своих, русских авиационных двигателей и самолетов.
Его очень огорчала безрезультатность попыток достать хотя бы небольшие средства на расширение московских лабораторий.
— Я думаю, — говорил Николай Егорович в одной из своих лекций, — что проблема авиации, несмотря на блестящие успехи в ее разрешении, заключает в себе еще много неизвестного, и счастлива та страна, которая имеет средства для открытия этого неизвестного!
Над разрешением различных задач авиации Николай Егорович думал постоянно, где бы он ни находился.
Раз под Новый год он собрался с Леночкой и своим учеником Владимиром Петровичем Ветчинкиным в Малый театр. Ставили комедию Островского «Волки и овцы» с участием артистки Яблочкиной. Николай Егорович сначала с удовольствием смотрел на сцену, а потом опустил голову и вовсе перестал слушать пьесу.
— Родной, ты нездоров? Что с тобой? — забеспокоилась Леночка.
Николай Егорович ничего ей не ответил. Вдруг, не дожидаясь антракта, он встал и, сопровождаемый громким шиканьем публики, быстро пошел к выходу. За ним устремились Леночка и Ветчинкин. Они догнали Николая Егоровича в коридоре.
— Владимир Петрович! — взволнованно сказал он. — Мне пришла в голову новая идея, как сообщить самолету автоматическую устойчивость. Едемте к нам! Надо обдумать, как построить модель к съезду.
До трех часов утра Николай Егорович и Ветчинкин чертили схемы нового аппарата. На другой день пришли студенты, притащили картон, фанеру и начали клеить модель. Целую неделю шла напряженная работа, заканчивавшаяся не раньше двух часов ночи. Готовый аппарат отвезли для опытов в университетскую лабораторию.
Неустанно работая в области теории авиации, Жуковский находил время откликаться и на многие вопросы теоретической механики, гидродинамики и других областей науки и техники, которые выдвигала жизнь. Он исследовал, например, вопрос о снежных заносах и объяснил, почему снег образует занос не вплотную к преграде — забору или стене, — а на некотором расстоянии от нее; исследовал законы движения воды в реке и ее излучинах, давление поршней на стенки цилиндров мотора и т. д.
Все эти задачи Николай Егорович разрешал с присущим ему глубоким физическим пониманием изучаемых явлений и исчерпывающим знанием всех теоретических предпосылок.
Весной 1913 года Николай Егорович снова собрался за границу. В первый раз в жизни он ехал туда не с научной целью.
Здоровье Лены становилось все хуже и хуже. Доктор Гетье посоветовал показать ее одному знаменитому профессору по легочным болезням.