Путь в архипелаге - страница 17

А наш огонь никогда не гас,

А что невелик — ничего…

Не так уж много на свете нас,

Чтоб нам не хватило его!

А. Макаревич

Нет, что бы Танюшка ни говорила, но это ничуть не походило на оружейный склад. По крайней мере, как я их себе всегда представлял — строгие ряды стоек с оружием. (В жизни я их — складов — всё равно не видел.) Скорее это напоминало оружейную башню из повести Крапивина «В ночь Большого Прилива», где вооружался главный герой Серёжка — эту книжку я очень любил…

Нет. было ещё одно сходство — пожалуй, более верное, только очень уж неприятное, поэтому я и не подумал о нём сразу. Если я что-то понимаю, то люди свалят оружие так — одной большой, остро-расползающейся кучей — в одном случае.

Если сдаются. Перед моими глазами встала картинка из фильма (или, может быть, я её сам выдумал) — люди проходят между двумя рядами других людей и складывают, почти бросают, оружие в конце этого живого коридора. С лязгом и шорохом выползают из ножен потерявшие хозяев клинки…

Всё, как здесь. А где хозяева? Я даже огляделся с неприятным холодком, почти ожидая увидеть где-нибудь у стены скелеты.

Конечно, там ничего не было.

— Странненько, — сказала вдруг Танюшка, и я вздрогнул. Девчонка задумчиво смотрела на эту кучу. — Их как будто… бросили. Потому что не нужны.

— Это ещё не самое странное, — я почему-то ощутил нервную дрожь. — Странней то, что всё оружие здесь — боевое.

— А? — Танюшка посмотрела на меня, сведя густые брови. — Это как?

— Мы с тобой тут уже долго, но не видели ни одного человека, — задумчиво сказал я. Когда говоришь вслух, мысли легче оформляются в точные образы. И иногда сам удивляешься тому, что говоришь — пока думал, всё выглядело не так… — А тут всё оружие именно… ну, античеловеческое, понимаешь? Никто же не ходит на медведя или волка со шпагой или саблей. Топор там нужен. Рогатина какая-нибудь. А тут нет оружия на зверя. Только на человека.

— Ну… — Танюшка вообще-то не спорщица, но сейчас, наверное, почувствовала, как мне хочется, чтобы меня опровергли. И начала опровергать. — Может, его потому и бросили, что оно тут не нужно. А всякие топоры с собой унесли.

Мне стало смешно. Не очень хорошее это было веселье, истеричненькое. Мне представилось, как некие люди входят сюда, сваливают мушкетёрскую снарягу, затыкают за пояса топоры и уходят. Д'Артаньян, переквалифицировавшийся в кержака-раскольника… Но какой-то резон в Танюшкиных словах всё-таки был. Я подошёл к оружейной куче.

— Не, Таньк, — медленно и уверенно сказал я. — Этими штуками пользовались. И за ними ухаживали, смотри.

Действительно, оружие ничуть не походило на брошенное за ненадобностью. Кромки клинков всё ещё сохраняли голубовато-серебристую заточенность, а остальное полотно наоборот — было серым и выщербленным. Не музейного вида было оружие. Не лакированное, понимаете? Если в книжках пишут правду — с таким хозяин расстаётся только вместе с жизнью.

Я почувствовал, как во мне разрастается любопытство и восхищение этим оружием. Руки буквально зудели, тянулись к клинкам.

— Танюшка, я, наверное, кое-что возьму, — разыгрывая неуверенность, сказал я. Танюшка вздохнула:

— Игрушки нашёл?

— Всё-таки… защита, — я опустился на корточки. — Ого!

— Я тоже покопаюсь, может, найду что поинтереснее. Одеяло, например, — сообщила она, обходя оружейную свалку.

— Не порежься, — машинально сказал я.

Среди клинков преобладали прямые шпаги и их производные. Я считал себя спецом по холодному оружию и всегда испытывал к нему слабость, как к оружию благородному, но сейчас у меня просто разбегались глаза. Я брал новые и новые образцы, выдвигал и рассматривал клинки, касался разнообразных гард и ножен, тянул, пробуя на прочность, потрескавшиеся широкие перевязи… Выбрать было очень трудно как раз из-за невероятного обилия, и скоро я понял, что ничего не выберу — как тот осёл, который сдох с голоду между двумя кучами моркови. Поэтому я просто закрыл глаза, встал, сделал два оборота и на ощупь поднял то, что попалось под руку.

— Выбрал? — насмешливо спросила Танюшка. Она сидела на корточках со своей стороны кучи, держа на коленях какой-то кинжал.