Путь желания - страница 21
Августин тоже был страстным молодым человеком, не отличавшимся высокой нравственностью; его приводили в восторг удовольствия, которые давал Рим, «играющий на струнах похоти», как писал он об этом после того, как Христос завладел его сердцем. Он стал одним из столпов христианской Церкви, заложив основание для подъема христианства после падения Рима. «Закаленный огнем своей собственной чувственности, укрепленный своим упорным исследованием ересей того времени», он стал, по словам Малькольма Маггриджа, «Ноем тех дней… вынужденным соорудить ковчег, которым в его случае стала ортодоксия, благодаря чему Церковь смогла пережить мрачные времена, ожидавшие ее впереди» (A Third Testament).
Великие святые сделаны из того же материала, что и «вкусные грешники». Желание, сжигающая страсть, стремление достичь чего-то большего движет и теми, и другими. Те, кто убивает желание, вместе с ним убивают и то, что могло бы сделать их героями веры. Они напоминают мне докторов, живших несколько сотен лет назад и пытавшихся кровопусканием исцелить больного от лихорадки, вскрывая ему вены и наполняя кровью целые тазы, тем самым лишая несчастного жизненной силы, которая так нужна, чтобы поправиться. Удивительно, что многие выживали после этой процедуры. Августин писал позже:
Дайте мне влюбленного человека, он поймет, что я имею в виду. Дайте мне человека, который страждет, человека, который голоден; дайте мне человека, который затерялся в этой пустыне, который жаждет и тоскует по весне Небесного Града. Дайте мне такого человека, он знает, что я имею в виду. Но если я буду разговаривать с бесстрастным человеком, он просто не поймет, о чем я говорю.
Цит. по книге М. Маггриджа A Third Testament
Таким образом, Баламут раскрывает замысел нашего врага: сначала нужно сделать людей мягкотелыми, чтобы их желания и страсти стали ничтожными, затем дать небольшую поблажку этим слабым страстям, чтобы создалось впечатление, будто желания удовлетворены. Люди больше не будут знать ни великих радостей, ни великих печалей. Они просто будут хорошими людьми. Одна молодая женщина написала мне:
Мои родители всегда говорили мне, что я должна быть «хорошей девочкой». Я сделала вывод, что быть хорошей — это значит никого не расстраивать и ни на кого не злиться. …Я была хорошей, потому что хотела нравиться, и я поняла, что людям нравятся те, кто всегда старается быть хорошим. Когда я училась в колледже, мне присвоили титул «Мисс Любезность», и это было правдой. Я была хорошей девушкой и гордилась этим. Я думала, что быть хорошим человеком — высшая добродетель.
Христиане дошли до того, что верят, будто самое важное для человека — быть хорошим. Мы воспитываем поколение мужчин и женщин, самая главная добродетель которых заключается в том, чтобы никого не обижать. А потом мы удивляемся, почему люди больше не стремятся так страстно к Иисусу Христу. Как мы можем жаждать и стремиться к праведности, если мы умертвили и жажду, и стремление. Как сказал К. С. Льюис, «мы кастрируем жеребца и требуем от него плодовитости».
Самый страшный враг благочестия — не страсть, а апатия. Посмотрите на Иисуса. Он не был бесхарактерным. Его жизнь была полна страсти. После того как Он выгнал из храма торговцев, «ученики Его вспомнили, что написано: „ревность по доме Твоем снедает Меня“» (Ин. 2:17). Этот образ, конечно, далек от того, что предлагают нам в воскресной школе, — Иисус с ягненком и малышом или парой малышей с умилением смотрит на мир. Самый приятный на земле Человек. На самом деле Он был совсем другим. Он был святым. Г. К. Честертон писал:
Вместо того чтобы рассматривать книги и картинки, посвященные Новому Завету, я читал сам Новый Завет. И там я не нашел и намека на существование Человека с волосами, расчесанными на прямой пробор, или с руками, сложенными в мольбе; я прочитал о необыкновенной Личности, Чьи слова обжигают, а поступки поражают решительностью, о Человеке, Который опрокидывает столы, изгоняет бесов и неоднократно выдерживает испытания, находясь в одиночестве среди гор или среди законников, иссушающих истину; Который ведет себя как разгневанный Бог — и всегда как Бог… Язык, которым говорят о Христе… сладкий и смиренный. Язык же, которым говорит Христос, — это язык исполина, способного провести верблюда сквозь игольное ушко и низвергнуть горы в море.