Путешествие Феди Карасика - страница 21

— Вы с «Чайковского»? — усомнился было бритоголовый.

— А то что ж!.. Давай не тяни… По пятаку кинем на фотку.

Фантомас прицелился в обнявшихся парней. Но в это время Федя увидел, как налетел на него Владимир Сергеевич, видно, тоже, как и Федя, наблюдавший за сценой.

— Вон отсюда! — тихо, но гневно сказал он не то парням, не то бритоголовому.

— А чего? Чего? — попробовал один из парней возражать. Но замолчал, потому что увидел, как побелел этот дядька в солдатской форме и как дрожали его руки, сжатые в кулаки.

Бритоголовый, не пытаясь выяснить отношений, побежал за спускающимися по ступеням пассажирами. Тот, что с папироской в зубах, нырнул с дружками в толпу, кинул недоуменно:

— Психованный какой-то…

Владимир Сергеевич долго шел молча, словно забыв о своем маленьком товарище. Наверное, никак не мог прийти в себя, успокоиться.

Потом они были на площади Павших Борцов, и Федя с завистью смотрел на мальчишек, своих ровесников, стоявших с автоматами у обелиска.

У памятника Федя увидел старенькую тетеньку в черном платке, ту самую, что едет с ним в четвертом классе. Он хотел подойти к ней, окликнуть и уже было направился к ней — может, она беспокоится за него, но внезапно остановился. Тетенька стояла возле Вечного огня с каким-то отсутствующим взглядом на лице, скорбно опущены уголки рта.

«Не опоздала бы так-то на пароход, — забеспокоился Федя. Ему вдруг показалось, что она стоит здесь уже давно, несколько часов. — Как та, на Мамаевом кургане», — подумал Карасик, вспомнив фигуру матери, склоненную над погибшим сыном.

От Волги донесся вой какого-то катерка, похожий на сирену военных лет. Старушка вздрогнула, словно очнулась ото сна, и, поправляя платок, огляделась. Ее взгляд остановился на мальчишке с автоматом, замершем на посту. Что-то дрогнуло в лице ее, она глубоко вздохнула и медленно стала спускаться по ступенькам.

Владимир Сергеевич, наверное, не увидел всего этого. Федя даже посмотрел на него. Нет, бывший солдат, сурово сдвинув брови, стоял молча и долго глядел на языки пламени Вечного огня.

На пароходе, когда он отошел от пристани, произошло событие, на первый взгляд, вроде бы не существенное, а на самом деле очень для Феди непонятное, а значит, таинственное и важное.

Карасик, прощаясь с Волгоградом, стоял на корме и смотрел на набережную, на тот самый разрушенный войной дом, мимо которого они сегодня проезжали в трамвае с бывшим солдатом Владимиром Сергеевичем. Впереди, выше по Волге, дымили в небо, как папироски, воткнутые в землю, трубы заводов. Федя уже знал, что на одном из них делают тракторы, а на другом варят сталь. Он еще подумал, что интересно бы посмотреть, как варят сталь. Это же не щи варить или там кашу…

В эти минуты размышлений и услышал Карасик у себя за спиной крикливо-властный голос:

— Молчи, дура, теперь все в одних руках будет! — Рыжебородый вырывал из рук цыганки — матери Родиона и Ольги — узелок, который та пыталась спрятать за воротник кофты.

— Михайла! Худое дело делаешь! — громким шепотом отвечал возбужденный женский голос.

«Циклоп-Полифем! — чуть не вскрикнул Федя. — Чего это он к цыганам пристал?»

Возле рыжебородого вертелась Ольга. Она теребила за штанину Полифема-Михаила и канючила:

— Батя, дай рубль, конфетки куплю…

— Брысь! — оттолкнул ее рыжебородый, так что Ольга чуть не полетела. Он молча и угрожающе глядел на цыганку, словно хотел ее загипнотизировать, потом не спеша, засунув отнятый узелок в карман, вроде сделав дело, отвернулся и спокойно подошел к Хромому.

— Дай, Роман, закурить.

Через минуту он громко хохотал вместе с Хромым, о чем-то разговаривая. Рядом с ними стоял и вторил смеху Полифема Родион.

«Значит, это их отец, — подумал Карасик про Ольгу и Родиона. — А почему же он едет там, отдельно, на полке расположился?»

Ольгина мать, положив ребенка, укладывала под дырявое одеяло большой чемодан. Она с натугой, откидываясь назад, поднимала его, и Карасик с возмущением думал и о рыжебородом, и о Родионе, которые даже не смотрели в ее сторону и не помогли ей.