Путешествие «Игуаны» - страница 4

стр.

рисуя по памяти собак. Бэтч встал посреди корабля и, взгромоздив на голову бочонок рома, застыл так на целый час. Джон Конк бормотал о сосисках.


2 июля. Боцман крикнул: «Зеленые поля — воздушные ша…» — и прыгнул с фок-мачты. Поминальную службу прервал Форфанг, выстрелив из мушкета во всплывшую на поверхность сардину.


3 июля. Никто не помнит, что мы везем, и должен признаться, пункт нашего назначения также представляет для меня загадку. Бэтч говорит, может, это кокосы. Харкер мочится за борт. Леггахорн заявил, раз мы не помним о грузе, значит, он не важен. Джон Танни хватает меня за руку и беззвучно шевелит губами.


4 июля. Форфанг приказал команде есть свои собственные ноги, вынужден был вмешаться и распоряжение отменить. Матросы явно расстроились из-за столь неожиданной смены планов. Ветра по-прежнему нет. Крысы беспокоятся.


5 июля. Ветра по-прежнему нет. Джон Конк развлекает команду, пиная себя в голову. Леггахорн делает холстяной портрет своей матери. Я на палубу не выхожу, занимаюсь пантомимой.


6 июля. С лампой исследовал трюм. Нашел на полке засохший пикуль и книгу с множеством изображений лебедей. Несколько прямых балок: наверное, они часть корабля. Три пустые бочки — одна настолько покрылась мхом, что я поставил ее в каюте, получилось удобное кресло. Леггахорн предложил организовать в трюме, как он выразился, «вечеринку сопляков», но я не стал уточнять, что старпом имел в виду.


7 июля. Подул ветер. Леггахорн свалился с гамака и потерял сознание. Хэзлитт выстрелил в показавшегося на поверхности иглобрюха, в результате мишень взорвалась и ослепила его на один глаз. Новый боцман — Феннел — постоянно атакует воображаемых противников и кричит о «заговоре». Команда смотрит на меня сквозь снасти. За борт упала крыса, но ее спас мистер Байрон.


8 июля. Бурное море. Столкнулся с Берринджером на палубе и похвалил его за хорошую работу. Он в ответ плюнул по ветру и что-то прокричал, я, впрочем, ничего не услышал из-за грохота волн. Потом матрос схватил медузу, разорвал ее надвое и принялся тыкать мне пальцем в грудь. Пожелал ему трудиться так же усердно и отправился присматривать за работой команды.


9 июля. После небольшого опроса оказалось, что никто не помнит названия корабля. Безуспешно поискал в книгах упоминание о нем. Бэтч говорит, что судно называется «Кокосы». Палубу захлестывают волны. Все наверху в опасности, кроме Харкера, мочащегося за борт. На свой страх и риск, надев плащ и сапоги, отправился наверх и встретил его у леера. Попытался перекричать шторм, сказал, чтобы шел вниз. Он ответил, что люди не одобрят, если он станет мочиться там. Я заорал во все горло и предложил ему прекратить мочиться, но Харкер отвернулся от меня с ничего не выражающим взглядом.


10 июля. Бурное море. Спустил Форфанга вниз по борту посмотреть название корабля. По возвращении тот заявил, что видел бизона. Трех человек смыло в воду. Задыхаясь от усталости, второй помощник сообщил, что никогда не умел читать.


11 июля. Во время шторма Леггахорн разбил навигационные приборы кувалдой. В каюте одни карты промокли, другие — старпом, второй помощник и я съели на ужин. История про разбитый фрукт — как же мы хохотали!


12 июля. Боцман стал нападать сам на себя и бегать по квартердеку, колотя себя по носу. Леггахорн велел ему остыть, но в полдень тот снова начал драку, дрожа посредине корабля, после чего метнулся в воду. Поминальную службу прервали крики Форфанга о том, что корпус покрыт съедобными раками, и вся команда прыгнула за борт.


13 июля. Сегодня хорошая погода. Прервал стенающего на канатах Берринджера. Тот прямо посередь очередного залпа горестей увидел меня и плюнул в мою сторону. Спросил его, как давно он стал моряком. Берринджер ответил, что двадцать пять «проклятых» лет назад, и добавил, что — клянется именем Господа — его бы тут не было, если бы не воля моего «черного пустого сердца». Я поблагодарил его, а он ударил меня в лицо, после чего команда развеселилась и все запели хором песню грузчиков, танцуя на палубе похотливый танец. Двадцать человек оказались за бортом.