Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю - страница 5

Впоследствии, во время своего путешествия в Арктику, в трудных, многодневных переходах он убедился, как много значит физическая закалка.

В науках Врангель обнаружил отменное прилежание и выдающиеся способности. Он все время был первым среди учеников и окончил корпус также первым. Насколько можно судить по сохранившимся документам, за годы учебы в корпусе Врангель не подвергался дисциплинарным взысканиям. Но царившая там система воспитания с применением порки за всякий пустяк его глубоко возмущала. Впоследствии на страницах «Морского Сборника» он открыто и смело критиковал палочную дисциплину, положенную в Морском корпусе в основу воспитания будущих офицерских кадров военного флота.

Над Россией в те годы собирались тучи грозной опасности. В 1812 году на русскую землю вторглись армии Наполеона, приведшего с собой «двунадесять языков». Разгорелась Отечественная война.

Бородино. Пожар Москвы. Отступление и разгром армий завоевателя. Поход русских войск за границу. Вступление их в Берлин и Париж. «100 дней», завершившие крушение Наполеоновской империи. Ватерлоо. Отголоски этих великих событий проникали в стены Морского корпуса, но он жил своей, замкнутой жизнью, оберегая воспитанников от всего, что так или иначе увлекало их интересы за пределы морских наук.

Вот, наконец, наступил долгожданный, радостный день. Окончен Морской корпус. В июле 1815 года, на 19-м году жизни, гардемарин Фердинанд Врангель был произведен в первый офицерский чин — мичмана и назначен младшим вахтенным офицером в 19-й флотский экипаж, квартировавший тогда в Ревеле. Блестяще закончив курс обучения (первым из девяноста девяти). Врангель полагал, что на служебном поприще дело пойдет так же гладко, как и в корпусе. Но тут положение было совершенно иным. «Заря будущности мичмана Врангеля взошла не на светлом небосклоне», — писал один из его биографов. Чрезвычайно скудные средства моряка, жившего на одно лишь жалованье. В былое время жалование военных моряков, особенно обер-офицеров было крайне ничтожно, но большинство из них были выходцами из дворянских, хорошо обеспеченных семей и жили за счет родных или доходов от собственных имений., не позволяли ему вращаться в кругах блестящего и беспечного молодого морского офицерства того времени. К тому же оказалось, что у него для этого нет никаких способностей. По натуре совершенно не светский человек, он был неразговорчив, угрюм и конфузлив.[2] Не блистал он и внешними достоинствами, был некрасив и мал ростом.

Девизом его жизни отныне становятся море и наука. Карьера строевого флотского офицера его явно не увлекала. Но чтобы стать ученым мореходом, нужно было многое изучить, в совершенстве овладеть математикой, астрономией, черчением и языками; то, что было приобретено в корпусе, оказалось явно недостаточным. С Врангелем жил на одной квартире товарищ по корпусу и его друг мичман Анжу, впоследствии его сотоварищ в путешествии к берегам Ледовитого океана. Врангель заразил Анжу своими настроениями и интересами. Оба, как бы предчувствуя будущую совместную работу на дальнем севере, подготовляли себя к ней и теоретически, и практически.

В 1816 году обоих друзей назначили на фрегат «Автроил», плававший по Финскому заливу. Плавание в небольшом, мало интересном заливе, где никакие опасности не стерегут мореплавателей, вскоре сильно надоело обоим.

Во время очередной стоянки на ревельском рейде Врангель неожиданно узнал, что из Кронштадта в скором времени отправляется в кругосветное плавание русский военный шлюп «Камчатка», под командой В. М. Головнина. Весть эта подействовала на Врангеля ошеломляюще. А что если его мечтам предстоит осуществиться? Но что предпринять для этого? Будучи строевым офицером, он никак не мог покинуть корабль хотя бы для того, чтобы отправиться в Кронштадт и похлопотать там о переводе на «Камчатку». Хлопоты главного командира ревельского порта, который знал мичмана Врангеля и ему покровительствовал, оказались неудачными. Капитан Головнин ответил, что в продолжительное и ответственное плавание он берет только офицеров лично ему известных. Тем временем, на «Автроиле» был получен приказ итти в Свеаборг, чтоб стать там на зимовку. Что же делать? Положение становилось критическим. Врангель отчаивался, не зная, что предпринять. Тогда он и совершил проступок, который впоследствии иногда ставился ему в укор: за час до отплытия «Автроила» «ичман подал рапорт о болезни и… бесследно исчез. Разгневанный адмирал приказал во что бы то ни стало разыскать Врангеля и доставить его на корабль. Но беглец не находился. Он плыл в это время на небольшом финском каботажном судне, с 15 рублями в кармане, в Петербург. Попав в шторм, утлое суденышко десять дней добиралось до столицы. Вот Петербург. Врангель тотчас же отправился на квартиру к Головнину. Он умолял взять его в плавание простым матросрм. Повидимому, Врангель произвел на опытного моряка хорошее впечатление. После некоторого колебания Головиин дал ему согласие зачислить в экипаж «Камчатки» младшим вахтенным офицером.